Размышление о временах
Стихи

САМАЯ ПРАВДИВАЯ ПРАВДА

Когда вру я кому-нибудь про себя,

что несчастна и одинока,

у меня получается здорово,

потому что правду я говорю.

Когда вру я кому-нибудь про себя,

что любима и счастлива,

у меня получается здорово,

потому что правду я говорю.

Где же правда правдивая самая?

Вот она – когда вырвется строчка,

как нарыв прорывается или почка,

и я как дура всплакну.

Ну и ну! – не верю себе. – Ну и ну!

***

Где-то бушует лесной пожар,

чьи-то дома накрывает волной,

а в нашем небе – воздушный шар,

на нем нарисован шар земной.

То вниз он пошел, то вверх он взмыл…

Глухого грома аккомпанемент…

Надолго ли хватит витающих сил?

Он лопнуть может в любой момент.

Темнеет небо. Все ближе гроза.

Горит из-под тучи закатная медь.

Как мечется он! Отвести глаза.

На шарик земной не смотреть.

РАЗМЫШЛЕНИЕ О ВРЕМЕНАХ

В семнадцатом страна перевернулась.

Я родилась в сорок четвертом.

Прошло всего лишь только двадцать семь

зим, весен, лет и осеней российских.

В две тысячи седьмом моем теперешнем

я двадцать семь от жизни отниму

и окажусь в родном восьмидесятом,

который был со мной почти вчера!

Его я помню слишком хорошо,

поскольку жизнь моя перевернулась:

узнала я, что есть любовь на свете,

что есть любовь, да только слишком горькая.

В тридцать седьмом страна от страха сжалась.

Я родилась в сорок четвертом.

Прошло всего лишь семь российских лет,

зим, весен, лет и осеней российских.

В две тысячи седьмом моем теперешнем

я семь от жизни быстрой отниму

и окажусь в двухтысячном, рубежном –

в пространстве нероссийском, зарубежном…

Все чаще размышляя над судьбой,

дивлюсь себе, отчаянному детству:

семнадцатый, тридцать седьмой,

оказывается, были по соседству!

Тревожным сердцем время измеряю –

и получается все слишком близко.

По нашим судьбам скачут революции,

несутся воронки́ под крик ворон.

Да, лишь теперь становится мне ясно,

в какой стране жила я год за годом…

На подступах – надеюсь, дальних – к смерти

своею жизнью время измеряю.

ЗАКАТ НАД МОРЕМ

Закат над морем – это спектакль, торжество.

Закаты над морем бывают разные.

Над Средиземным чаще всего

они большие, спелые, красные.

Вчерашний закат поразил меня.

Вчерашнее солнце сдалось без боя.

Быстро, легко, без тоски, без огня

оно погрузилось в марево гробовое.

Солнце, что это было вчера с тобой?

Где неизбывное долгое зарево?

Боязно сердцу: всей жизнью, судьбой

не угодить бы в такое марево…

Хочу побороться, хочу за черту

на миг заглянуть, оставаясь живою, –

и в красоте утонуть, в красоту

уйти с головою…

ДУХОВОЙ ОРКЕСТР ВЕТЕРАНОВ ВОЙНЫ

Питер, Петербург и Ленинград –

всё под небом нынешним смешалось!

Духовой оркестр монетке рад,

дует в трубы, вызывая жалость.

Пожилые музыканты, их наград

яркая осенняя усталость.

А вокруг безудержный народ

из метро течет, в метро втекает.

Дует пожилой оркестр, не врёт,

время фронтовое извлекает.

Как меня та музыка берёт

за душу! И нет, не отпускает…

Ярче всех горит одна медаль.

В ней всего-всего сошлось так много!

И рванул оркестр, тая печаль,

лихо, оглушительно, убого:

«Впереди у жизни только даль,

полная надежд людских дорога»…

9 МАЯ В ГЕРМАНИИ

Германия дразнит Россией,

сиренью, черемухой дразнит.

Германия – чище, красивей.

В тоске мое сердце вязнет.

Вот поле – не поле брани,

и все-таки – некуда деться –

оно меня ранит, ранит

войной, безотцовщиной, детством.

Я выросла, я поседела…

Зачем эти черные сны,

в которых я то и дело –

еврейка среди войны?

Под старость со мной случилось –

в Германию ездить стала.

Прощать почти научилась,

от распрей людских устала…

Цвети же, фашистка бывшая,

под вешним дождем промокшая,

страна, себя победившая,

беду свою превозмогшая!

Девятое мая. Германия.

Небедная нынче страна.

Девятое мая. Германия.

Победная нынче страна.

У РЫНКА

Почему подают ей охотней, чаще?

Где живет она? Какой питается пищей?

Посреди суеты летящей

подала и я…

И теперь я знаю,

что за тихую грустную улыбку этой нищей

шекель – цена смешная.

***

Еще не закончен путь,

Ох, сладок остаток дня!

Господь не даёт мне уснуть,

Господь тормошит меня.

Слова забываю, как роль,

и не на заре встаю.

Внезапно вторгается боль

в нестрогую жизнь мою.

Сжимаюсь невольно сперва.

Не хочется боли мне.

Но слышу, слышу слова

в открывшейся тишине…

И я вспоминаю роль,

и я на заре встаю,

и тает божественно боль,

когда её не таю.

Ещё не закончен путь.

Ох, сладок остаток дня!..

Господь, не давай мне уснуть,

Господь, тормоши меня.

***

Я проснулась, еще не зная,

что уже розовеет восток,

и почувствовала внезапно,

как в меня поступает энергия…

Так вода поступает в трубы,

в провода – электрический ток.

Стало вдруг щекотно, упруго,

мощно, весело стало.

Шли круги, толкая друг друга,

в самом-самом начале дня.

Кто-то жизнью снабжает меня.

Я его за работой застала…

ТРЕТЬЕ ПОКОЛЕНИЕ

1

Показали дитя. А наутро

по дороге на кухню я ощутила:

жизнь моя изменилась круто,

грусть-тоска моя дух испустила!

Вот она, перемена, крупней не сыщешь –

это крошечное тельце,

эти влажные глазки-глазищи,

наш пришелец, наша пришелица!

Вроде та же я, но совсем другая!

Нежных чувств молодой прибой…

А дорогу перебегая,

нарушая правила малость,

я заметила за собой,

что по-новому испугалась!

Осторожной быть я должна.

Я нужна, я нужна, я нужна!

2

Я стала бабушкой, и взрыв адреналина

накрыл меня спасительной волной.

Неделя показалась слишком длинной –

давно такого не было со мной!

Я снова жду свиданья с нетерпеньем.

Вечерний воздух юн и розоват.

Мгновение прекрасно не теперь ли?

А что закат – никто не виноват.

Какое счастье – под одну гребенку

не стричь безостановочные дни!

Замедлить время удалось ребенку.

Разнежить воздух удалось любви.

3

 Я робко внучку на руках держала.

Немного весят полторы недели.

Головка на плече моём лежала,

за окнами в деревьях птицы пели.

Уснувшее ко мне прижато тельце.

Ликует бережно моя ключица.

И вдруг я слышу: прямо в моё сердце

сердечко новое – тук-тук – стучится!

Совпали мы! Я сладко замерла.

Темноволосое целую темя.

Входи, входи! Да ты уже вошла

на всё мое оставшееся время.

***

Оре

«Когда умирает старушка –

всё равно что проект закрывают

и распускают работников», –

так сказала одна моя знакомая,

израильская метапелет*,

программистка ещё совсем недавно…

Закрывают проект за проектом,

навсегда закрывают,

закрывают и зарывают.

Я однажды своими глазами видела,

как закрыли глаза умершему человеку…

Но проект под названием «Белый свет»,

слава Богу, открыт миллионы лет.

И глаза младенческие открываются,

и сердца от нежности разрываются

на крутом и розовом склоне дня

у живых незакрытых бабушек вроде меня,

у живых незарытых бабушек вроде меня…

СВИДАНИЕ В ЛОНДОНЕ

Борису Штейну

Моря достались Альбиону…

А. С. Пушкин

Моря достались Альбиону,

а мне достался Альбион.

Гляжу вокруг себя влюблённо –

не Лондон ли со всех сторон?!

Мой пушкинист опять со мною,

и перед нами – Трафальгар,

и я, как школьница весною,

сердечный унимаю жар.

Шатается мой бедный разум.

Ах, неприступный Альбион!

Не увидав его ни разу,

наш Пушкин был в него влюблён!

Мне в эти дни нужна лишь малость,

чтоб горький испытать восторг.

Европа милому досталась,

достался Ближний мне Восток.

Мне близко – я сюда подъеду,

я подскочу, я прилечу!

Пока еще все наши беды

мне по плечу, мне по плечу.

Пускай свиданья стали кратки,

горит в Гайд-парке старый клён,

и всё еще почти в порядке –

на месте мир и Альбион.

Я – завтрашней себя моложе,

и солнечно, и ты со мной.

Ах, жизнь – шагреневая кожа!

Сжимается мой шар земной…

Струну отзывчивую трону.

Тень Пушкина со всех сторон.

Моря достались Альбиону,

а мне достался Альбион.