Владимир Лумельский. Что произошло на Южном Полюсе?

Недавно в Associated Press, БибиСи и других источниках промелькнуло сообщение, что в результате сложной спасательной операции, в условиях антарктической ночи и рекордного холода, двое больных были эвакуированы с американской станции Амундсена-Скотта на Южном полюсе. Это событие и припомненная друзьями на недавней встрече моя полуторамесячная поездка в Антарктиду и на полюс – много всколыхнули. Воспоминания, беспокойство о месте, которое знаешь и помнишь – что же там произошло? – захлестнули, захотелось узнать больше об этой истории, и поделиться...

Некоторые из читающих этот текст припомнят мои послания с Южного полюса в декабре 2001 – январе 2002 г. Тогда я писал по-английски, рассчитывая на другую аудиторию. Они припомнят и «Новогоднюю сказку», которую я, готовясь к отлету с полюса, отправил к Новому году друзьям, семьям и детям, и остававшимся позади коллегам Polies. Учитывая жанр и географию места ее творения, сказка была по необходимости сентиментальной и об Антарктиде: более конкретно, о любви и преданности в семье пингвинов, родителей Мики и Аики и их маленьком пингвиненке Тити. Через три-четыре года после этого вышел и стал сенсацией фильм “March of the Penguins”. Сходство было слишком подробным, чтобы быть случайным – сценарий уж конечно слизан с моей сказки, решил я. Моё собственное соображение, что сходство нетрудно объяснить тем, что оба автора вдохновлялись тем же источником – скажем Британской Энциклопедией – меня не убедил. Но возбуждать судебного дела я не стал. (Если у кого есть англо-говорящие дети или внуки с интересом к Антарктиде, пишите, вышлю.)

Среди прочих ограничений мои послания с полюса ограничивались шириной канала связи и временем его доступности. В отличие от остальной планеты, наше общение с Большой Землей шло через единственный спутник, TDRS, с полярной орбитой. В прямой видимости станции он находился полтора часа в день; затем он скрывался за горизонтом, и связь обрывалась. (Об этом я писал по начальству грозные письма – станция Амундсена-Скотта не станет серьезным научным центром, пока не будет налажен 24-часовой канал связи; не уверен, что это помогло, но сегодня связь там лучше, чем тогда.) Ограничение на канал связи было важным, но если не драматизировать, ограничение на душ – две минуты, и кранты, струя «скрывалась за горизонтом» – было важнее. Как-никак, тексты можно готовить к отправке загодя, а загодя мылиться сложнее.

Что же произошло с больными на Южном полюсе? Сообщения в прессе были не только кратки, но и невнятны. Я ждал – всякое бывает, через неделю будет больше информации – но после града практически идентичных сообщений в течение двух-трех дней после 21 июня наступила мертвая тишина; с тех пор я не видел ни одного сообщения об этом событии. Эта краткость, отсутствие деталей, и странное несообразие появившейся информации тому, что я знаю об этом месте, создают нехорошее чувство. Начинаешь думать, а не информативна ли эта неинформативность? Вот куски из одного такого текста; другие тексты схожи и практически ничего на добавили. Мои комментарии следуют ниже.

«Сантьяго, Чили (Asso.Press), июнь 23, 2016. – Благодаря смелому спасательному полету в условиях суровой зимы Антарктиды два заболевших сотрудника были эвакуированы с американской исследовательской станции на Южном полюсе.

Национальный научный фонд (National Science Foundation, NSF) сообщил, что двое больных благополучно прибыли поздно вечером в среду в Пунта-Аренас, самый южный город в Чили, после долгого путешествия со станции Амундсена-Скотта на Южном полюсе. До этого самолет сделал посадку на английской станции Ротера на побережье Антарктики, где больных пересадили в другой самолет для продолжения полета в Чили.

Пациентка доставлена в клинику Пунта-Аренас (AP Photo/Joel Estay)

По заявлению на сайте NSF в социальной сети Facebook, “Из Пунта-Аренас оба пациента будут доставлены в медицинское учреждение, которое может обеспечить уровень обслуживания отсутствующий на станции Амундсена-Скотта”... Ссылаясь на медицинскую конфиденциальность, NSF отказалось назвать имена больных и детали их заболеваний. Сказано, что оба – сотрудники компании Lockheed Martin, главного подрядчика NSF в логистике и поддержке исследований в Антарктиде.

В клинике Магальянес в Пунта-Аренас медбрат Маурисио Сирон сообщил Associated Press, что пациентку “с болезнью желудка”, повидимому в тяжелом состоянии, внесли в клинику на носилках. Второй больной, мужчина, о котором было сказано, что он перенес сердечный приступ, вошел в клинику сам.

В течение двухдневного перелета спасательный экипаж пролетел 3000 миль в обе стороны, от британской станции Ротера до Южного полюса, и обратно в Ротер с больными, сказал Питер Уэст, пресс-секретарь Национального научного фонда (NSF). На станции Ротера больных пересадили на другой самолет, для перелета в Пунта-Аренас, Чили. Оба участвовавших в операции самолета, типа Twin Otter, принадлежат Канаде.

В день полета температура на станции Ротера была 27.5 градусов по Фаренгейту (‒2,5° по Цельсию) – т.е. жара по сравнению с Южным полюсом, где температура была минус 75°F (‒60°C)... Ввиду опасности полета в кромешной темноте и холоде, в период с февраля по октябрь полет самолетов на станцию прекращается... Включая этих двоих, группа зимующих в этом году на станции Амундсена-Скотта включает 48 человек – 39 мужчин и 9 женщин.

...Экстремальный холод влияет на разные системы в самолете. Чтобы взлететь, предварительно необходимо подогреть топливо, аккумуляторы, и гидравлику, сказал Уэст. Самолет Twin Otter может оперировать при температурах до минус 103 градусов F (‒75°C). “Антарктида – беспощадная среда; любую расслабленность она тут же наказывает”,– сказал Тим Стокингс, директор по операциям британской антарктической службы...

На станции Амундсена-Скотта есть врач и ассистент врача; при необходимости для консультаций подключаются врачи в США. Но иногда нужные медицинские средства могут отсутствовать на Южном полюсе. Всего на станции Амундсен-Скотт было три аварийных эвакуации, все с 1999 года. Весной 1999 года спасали врача станции Джерри Нильсен, у которой обнаружился рак груди. Она лечила себя сама. Спасательные миссии имели также место в 2001 и 2003 годах, оба раза в связи с болезнью желчного пузыря...»

Каждое из соображений высказанных ниже ничего не доказывает. Настораживает совпадение деталей, каждая из которых маловероятна, но ничего не доказывает. Из текста AP видно, что эвакуировать человека с Южного полюса – даже летом, когда светло и теплее (скажем, минус 20‒30 по Цельсию) – операция непростая, и уж конечно недешевая. Это одна из причин серьезной медицинской проверки, которую проходят кандидаты на работу на полюсе. Могу это сказать ответственно – я сам ее проходил. (Мои эмоции при этой проверке станут понятнее если добавить, что большинство членов коллектива станции Амундсена-Скотта – люди в возрасте 35‒45 лет; я уже тогда был самым старым членом группы, с серьезным отрывом.)

«...мужчина, о котором было сказано, что он перенес сердечный приступ»: Отсеивать потенциальных инфарктников не так трудно. Человек бежит на ленте тренажера, с увеличивающимся уклоном вверх, пока не обессилеет. Рядом стоят врач и медсестра – чуть что, спасут. Идея тут простая: доведя систему то экстремума, увидишь, где узкое место. Параллельно меряется кардиограмма и потоки крови через околосердечные сосуды. (Если это делается с подсветкой радиоактивным препаратом в крови, после теста несколько дней не рекомендуется летать – сканеры в аэропортах волнуются...)

Проскочить этот тест с сердечной недостаточностью трудно – поэтому сообщение, что один из больных на полюсе был инфарктник, обращает на себя внимание. Мы также знаем о важности времени доставки больного инфарктом в клинику. Знакомые слова – время оказания медицинской помощи есть вопрос жизни и смерти, минуты решают все. В США больной инфарктом доставленный в клинику в рабочий день имеет лучший шанс выжить, чем такой же больной в выходной день. А тут – самолеты два дня летели из Канады, полет с полюса в Пунта-Аренас занял еще два дня, больной сам вошел в клинику...

Два из 46 проверенно здоровых людей заболевают – это много. Да, условия там непростые – двое могут куда-то свалиться, их может придавить куском льда. Но тут – две очень разные, неплохо предсказуемые, «неполюсные» болезни. Странно.

МакМердо не просто американская база в Антарктиде. Там сконцентрировано все главное в Антарктиде – транспорт, склады, лаборатории, больница, специальное спасательное оборудование, ледокол для связи с кораблями с Большой Земли. Кроме американцев, станции других стран в Антарктике (сегодня их около 40) в серьезных случаях обращаются за помощью к МакМердо. Американские самолеты возят полярников из многих стран, тоже через МакМердо. А тут – американских больных повезли с полюса не в МакМердо, а в Чили, в Пунта-Аренас. Почему? Мало того, те, кто сопровождали больных, явно старались говорить поменьше в в Пунта-Аренас. В МакМердо так бы не было – там много народу, все друг друга знают если не лично, то через кого-то, информацию удержать трудно. Не потому ли больных не повезли через МакМердо? Куда больных отправили из Пунта-Аренас, неизвестно до сих пор. Сопровождавшие сказали журналистам, что не уполномочены об этом говорить. Что произошло?

Пунта-Аренас, Чили. На берегу Магелланова Пролива. Главное здесь не то, что видишь глазами, а то, что видит твое воображение: там, за помостом с птицами, за кораблями, совсем недалеко, в каких-то нескольких часах лета – Антарктика

(Два года назад, путешествуя по Патагонии, мы попали в Пунта-Аренас. Когда стоишь на берегу Магелланова пролива, и знаешь – почти видишь – что вон там, на юге, в каких-то трех часах лету, лежит Антарктика – трудно об этом не думать. Верно, это не «настоящая» Антарктика, это только ее длинный (эдак в тысячу километров) теплый отросточек-полуостров тянущийся к северу, и тем более это не полюс – и все равно, кажется, что оттуда пахнуло знакомым ветром.)

Как видно из этого наложения контуров, по территории Антарктида (белое) заметно больше США (темно-серое)

Конечно, не все потенциальные медицинские проблемы можно проверить и предсказать. Один хороший пример – нельзя предсказать высотную болезнь. Моим неожиданным преимуществом как кандидата на поездку на полюс оказалось, что я бывал на больших высотах на разных континентах. (Кто-то из врачей даже обнадежил – тебе это зачтется). Да, но тут полюс, при чем тут высота? Станция Амундсена-Скотта находится на высоте примерно 3000 метров. Это все лед. (Закройте глаза, представьте себе вертикальный разрез – наверху маленький вы, высотой поменьше двух метров, а далее вниз три тысячи метров сплошного льда). На высоте 3000 метров не так трудно акклиматизироваться. Но это не все: наша атмосфера образует над полюсом гигантскую воронку, из-за которой реальное давление там ниже, чем на той же высоте в других местах. Добавьте очень холодный сухой воздух. «Физиологическая высота» на полюсе скорее 4000 метров. Так или иначе, есть простой факт – акклиматизация на Южном полюсе проблема нетривиальная.

Для этого у нас там даже был «измерительный прибор». Главное строение станции – необыкновенной красоты ярко-синяя полусфера диаметром 50 метров (The Dome – это и многое другое сейчас есть на интернете[2]), примерно в 100 метрах от географического полюса. Построенная еще в 1975 году, от постоянного тепла внутри ее полусфера постепенно уходила в лед.

The Dome. Время и метели делали его все менее заметным

Один из входов в полусферу представлял собой склон, дорогу с уплотненным снегом, для въезда внутрь грузовиков и тягачей. При мне склон был длиной метров 100, а уклоном 10-12 метров. Так вот, у этой дорожки было имя – Склон Инфарктов (Heart Attack Slope). Я поставил себе за правило каждый день ходить вверх-вниз по нему. Вопрос закрылся, когда я взбегал вверх, не запыхавшись.

(Уже при мне строилось новое здание станции, не столь эстетически впечатляющее, но более практичное – например, оно не уходит под лед – и комфортабельное. Частью моих обязанностей было осмотреть проект и слать замечания по начальству; посему я, что называется, облазил его подробно. Здание вошло в эксплуатацию с 2008 г. Любимой всеми аквамариновой полусферы уже нет – она была разобрана и вывезена тогда же).

Тоннель с прямоугольным сечением. Эти вогнутые стены

Тоннель с круглым сечением. Вода горячая и холодная, электричество, горючее, газ, отходы – все эти трубы проложены в тоннелях

Цена непредсказуемости привыкания человека к высоте выявилась быстро и драматически. Со мной на полюс летел молодой геолог, лет 35. Для большинства летевших в Антарктиду местом назначения был главная база МакМердо, на побережье материка. До полюса продолжали немногие, к нам относились почтительно, и мы быстро перезнакомились. Геолог тоже летел на полюс. Смотрелся он впечатляюще – атлет, высокий, быстрый, легкий на подъем. Я глядел и думал – если туда такие едут, каково же там будет мне? Так вот, по прибытию на полюс он практически все время лежал. Пытался ходить, надеялся, что акклиматизируется, переживал, очень хотел остаться – но через две недели его пришлось отправить в МакМердо, а оттуда на Большую Землю. Посчитаем: 7-8 дней, чтобы добраться до полюса; да там две недели, да обратно неделя. Примерно месяц. А ведь день такой командировки обходится National Science Foundation (NSF) недешево...

По статье AP, «...Всего на станции Амундсен-Скотт было три аварийных эвакуации, все с 1999 года. Весной 1999 года спасали врача станции, Джерри Нильсен, у которой обнаружился рак груди». Эти слова создают впечатление, что Джерри Нильсен эвакуировали так же, как больных в этом году. Это не так – эвакуации не было, потому что ее не могло быть.

Я был на полюсе через год после этой истории, поэтому слышал о ней много. Обнаружив у себя в груди опухоль, Джерри Нильсен сначала понадеялась, что пройдет, никому об этом не сказала, и продолжала жить как обычно. Но опухоль росла, появились боли; появилась опухоль под мышкой. Сообщили в курирующую группу врачей в Миннеаполисе. После быстрой проверки с помощью средств в наличии в медпункте станции пришли к выводу, что нужны тесты с оборудованием и материалами, которых на станции не было. Когда их доставили самолетом из США в МакМердо, оттуда на полюс вылетел самолет. О посадке не могло быть и речи. Ящики сбросили на парашютах, пользуясь подсветкой снизу, со станции. С темнотой и ветром даже это было опасно. Снег был глубокий, мело; ящики не нашли. К счастью, все необходимое было задублировано в МакМердо, самолет смог вернуться через несколько дней. На этот раз ящики нашли.

«Она лечила себя сама...» – не совсем так. Чтобы сделать биопсию, игла должна попасть точно в опухоль. Сделать это сама Джерри Нельсон не могла, нужна была помощь. Биопсию брал Big John, механик станции, ответственный за крупные машины. Он был на полюсе и в мою смену. У Большого Джона яркие губы, длиннющая рыжая борода, крупные голубые глаза, и ладони размером с мою грудь. Этакий эльф-переросток. На гигантских пальцах неотмываемая черная металлическая пыль. Я спрашивал, «Джон, как же ты мог? Ведь это начисто не по твоей части?» Джон улыбался, морщил лоб: «Ну как, как? Они по телефону объяснили: сожми грудь немного, так, чтобы опухоль была прямо напротив иглы – и, тык, коли. Я так и делал».

Я пытался представить себе ту психологическую обстановку. Уж наверняка пересмотрели всех. И среди людей самых разных специализаций и жизненного опыта лучшим – или психологически самым крепким? – сочли механика по крупным машинам. Отрыв от Большой Земли на станции не то чтобы чувствуется, но он всегда где-то в вашем мозгу, загнанный поглубже. Если кто-то заболевает, об этом все знают, в мыслях у каждого – дай бог обойдемся без внешней помощи. Есть врач, есть медпункт – это успокаивает. Но когда заболевает врач, непонятно, как думать...

После любой чрезвычайной ситуации администрация обязана провести расследование и доложить наверх, какие меры будут предприняты, чтобы подобное не повторилось в будущем. После истории с доктором Нильсен, начиная с моей смены, на станции появилась вторая медицинская единица – ассистент врача. Сейчас я думаю – а что изменится теперь, после недавней эвакуации двух больных полярной ночью?

Срезы Джерри Нильсен сканировали, послали в Миннеаполис. Пришел ответ – опухоль злокачественная. Курс химиотерапии Нильсен действительно администрировала себе сама. Она слабела; пыталась продолжать свои осмотры персонала и кухни, но скоро и это стало трудно. С первым весенним самолетом ее вывезли в МакМердо. Она выжила; ее история стала ее следующей карьерой. Она написала книгу-бестселлер, ездила по миру с лекциями; еще раз или два была на полюсе. Она умерла в 2009 г., в Бостоне, в возрасте 57 лет. После ремиссии наступившей в 2000 г., ее рак вернулся в 2005 г.

Доктор Джерри Нильсен (Jerri Nielsen), 1999 (фото из Википедии)

«На Южный полюс попасть труднее, чем на Международную Космическую Станцию». Это слова принадлежат доктору Шименски, врачу на полюсе в зимний сезон сразу после моей смены, в 2002 г. Он знал, что говорил. Надо же так случиться, что никогда до этого и после этого врачи на полюсе не болели, а тут заболели два, в два соседних сезона. Шименски рвало непрерывно. Он диагностировал себя сам – панкреатит. Понимая риск для всех в операции по эвакуации, он отказался от этой попытки. Его шанс выжить на месте оценили в 50 %. Вопрос решался «выше», как у военных – это не твой выбор, обязан подчиниться. Его эвакуация в условиях полярной ночи была первой в истории станции Амундсена-Скотта.

Путь на полюс. Кстати, почему так долго добираться до полюса? Посчитаем: сначала я летел коммерческими рейсами – из Вашингтона в Лос-Анджелес, оттуда в Веллингтон (Новая Зеландия), далее в Крайстчерч, на южном острове Новой Зеландии. (Помню, на обратном пути я пересек Линию перемены даты в Тихом Океане два раза. Когда я, пошатываясь, вышел из самолета в Бангкоке, Таиланд, и спросил у девушки на выходе: «Скажите, какой здесь сейчас час и число?» Она расхохоталась: «Да-да, понимаю – таких как вы, мы тут иногда видим».)

Церковь Христа в Крайстчерч (По-английски это звучит лучше – Church of Christ in Christchurch)

В Крайстчерч было три дня остановки на базе обеспечения NSF – отдых, инструктаж, экипировка... Крайстчерч в переводе означает «Церковь Христа»; было забавно увидеть там синагогу; я ее специально сфотографировал, переслал друзьям, с надписью “Synagogue in Christchurch, New Zealand”. Это не место, куда попадаешь часто, но в 2009 г. я был там опять, на конференции, на этот раз с женой. Тогда мы с Надей много объездили, поднимались по склонам их главного пика МакКей, сделали довольно нелегкий трехдневный переход по заслуженно известной Milford Trail. А еще через два года мы услышали о землетрясении, которое чуть не сравняло Крайстчерч с землей...[3]

Антарктическая база США в Крайстчерч, Новая Зеландия. Часть базы на фото – музей-экспозиция Антарктики.

Музей открыт для публики и довольно интересен. Сама база является частью аэропорта города, со своим терминалом и самолетами C-130

Экипировка к полету в Антарктику. Всем выдается идентичный красный баул с одеждой и т.д. Антарктическая база в Крайстчерч

Все, что я привез с собой, осталось на базе в Крайстчерч, до возвращения. Взять с собой на полюс любимую рубашку вам позволят, но все остальное там не годится. Запомнилась строка в списке – семь пар перчаток и варежек... Самые теплые варежки были размером с небольшой чемодан. Дальше коммерческих рейсов нет – из Крайстчерч в Антарктиду летели военным самолетом Геркулес C-130 – это те самые легендарные воздушные извозчики, о которых мы читали в сообщениях из Вьетнама, Афганистана, Сирии... Полет Крайстчерч – МакМердо занял 7-8 часов. C-130 сделан для перевозки грузов; люди в нем – побочный эффект, их располагают в объеме, оставшемся после укладки груза.

Я сидел спиной к окну. Правой руке горячо, припекает какая-то труба; левая рука опиралась на ледовую корку. Грохот невозможный; в пакете с едой и питьем выданном нам перед отлетом были и ушные заглушки. Зато фото получались шикарные – экзотика Дикого Запада космического века. Поскольку в самолете «все свои», отношения упрощаются, очеловечиваются. В некий момент я приоткрыл дверь в кабину – нельзя ли посмотреть? Пилоты – ну конечно, заходи, садись. И то, летишь-летишь, все океан да льдины, а тут живой человек, можно поговорить, отвлечься. А для меня кабина – уйма интересного. Как и сами эти ребята, и то, что они делают в самых экзотических точках мира.

На посадочной полосе в МакМердо. На заднем плане – гора Эребус, самый южный активный вулкан на планете

Разгрузка в МакМердо. Широкие шины автобусов Terra Bus позволяют им выживать на сложных поверхностях Антарктиды

Потом проводишь день-два в МакМердо – а если пурга, то и подольше. В МакМердо я посмотрел избушку Роберта Скотта, поднялся на горку позади городка. И, наконец, на полюс. Из нашей группы в 30-35 человек в самолете на МакМердо, пять-шесть летели на полюс. Это еще часов шесть, тоже на C-130. Самолет взлетал на колесах, садился на лыжах. C-130 большой самолет, примерно как Боинг-747, видеть его на лыжах было странно. Моторы не выключают – иначе потом не заведешь. Минут через 40 разгрузки-погрузки самолет взлетает – пора в обратный путь. Итого в сумме, от дома до полюса, где-то полторы недели в одну сторону.

Полет на полюс. Белая полоска на куртке – имя, фамилия.

(На обратном пути в МакМердо было много интересного. Была поездка на ледоколе: слова «ледоход пробивает путь для других кораблей» в реальности есть нечто поразительное – гигантская посудина влезает всем телом на лед шестиметровой толщины, лед проламывается, и с двух сторон от вас из воды в воздух выпрыгивают многоэтажные куски льда... Был полет в двухместном вертолете по окрестностям – горы, ледники, каскады рек с них, тюлени и пингвины, маневрирование между айсбергами... Был визит на станцию Скотта Новой Зеландии. В МакМердо я мельком увидел русских полярников со станции Восток, они ждали самолета на Крайстчерч. Мне их вид показался нехорошим – худые, глаза воспаленные. На дворе шел 2002 год, поговаривали, что в Москве было не до полярников в Антарктиде. Я искал случая слетать на станцию Восток, но не получилось...)

Перед посадкой на полюсе предупредили – при выходе одеть темные очки (большие, вроде лыжных), прикрывать лицо от солнца. Я вроде так и сделал, но в суматохе объятий и обмена новостями с встречавшими не заметил открытую полоску кожи на лице. Эта полоска и обгорела, потом несколько дней болело...

Туристы на полюсе. Я знал о пути на полюс через Пунта-Аренас. Оттуда в Антарктиду летают маленькие пропеллерные самолеты, в том числе и коммерческие, с туристами. Можно за один день слетать туда и обратно на островок King George, у берега Антарктиды. А с King George можно лететь и на полюс. Пару раз я видел эти самолеты на полюсе: за 25 тысяч долларов вы могли провести на полюсе 3-4 часа. (Я сейчас посмотрел – виноват, инфляция, сегодня это стоит 48 тысяч.) Дольше нельзя, потом мотор не заведется. Да и незачем – кругом пустота. Администрация станции разрешает этим туристским компаниям пользоваться их посадочной полосой, а туристам отовариваться в крохотном магазинчике сувениров станции. (Где всё, разумеется, с надписью «Я был на Южном полюсе».) Один турист запомнился – американец, мультимиллионер, крепкий мужчина лет 45; его целью было подняться на все горы-семитысячники («Если сам не смогу, меня затащат, я заплачу») и посетить экзотические места вроде полюса.

В другой раз самолет сбросил на парашютах группу лыжников, километрах в десяти от полюса, и они шли к полюсу на лыжах – так сказать, повторяя путь Амундсена, но без собак и слегка покороче. Поставили у полюса палатки, готовили на примусах еду. Потом за ними прилетел самолет. Не все визитеры платят из своего кармана. Как-то прилетела китайская группа, большие чины, со свитой. Эти явно не платили сами. Развернули флаги, сказали речи, щелкали камерами.

На полюсе. На этой простенькой доске – две цитаты, от Руальда Аmундсена и Роберта Скотта. Группа Скотта (пять человек) достигла полюса пятью неделями позже Амундсена. Вернуться к побережью они не смогли, все замерзли. От Скотта осталась тетрадь с надписью «Моей вдове». Столбик в центре фото – географический полюс; похожий столбик невдалеке слева – прошлогодний полюс

Возможность появления визитеров на полюсе, кстати, объясняет, почему официально станция Амундсена-Скотта не покрывает географический полюс, а находится в нескольких метрах от него. Станция есть территория США, и значит, вход посторонним в нее запрещен. А полюс принадлежит всем, в принципе любой может прилететь. Со стороны тех, кто работает на станции, ситуация выглядит комично, об этом шутят. С великим трудом, добираясь неделями, прилетает группа на полюс. Они быстро фотографируются на фоне «церемониального» столбика полюса и флагов двенадцати стран-подписантов соглашения 1959 года об Антарктиде, и просятся в магазинчик сувениров – заодно и погреться. А через пару часов пора улетать. С другой стороны, не так ли альпинисты идут на вершину? Недели, а то и месяцы подготовки – а потом дай бог побыть двадцать минут на вершине...

Если на полюс попасть непросто, то попасть в МакМердо, хотя тоже недешево, все же проще. Многие круизы в Антарктику включают эту остановку. Останавливаться в гавани МакМердо им нельзя; пароход останавливается в 10-15 километрах, людей доставляют на базу на вертолетах. Такой способ прибытия жестко ограничивает их время на базе, и дает администрации станции некую гарантию, что по базе не будут бродить чужие люди. Однажды я видел там такую группу туристов, довольно большую, человек сто. Их время на базе было чуть побольше, чем у туриста на полюсе – часов пять. Я спросил у одного из них об их круизе: тогда, в 2001 г., их трехнедельная поездка стоила 15 тысяч долларов на человека. Он был очень доволен поездкой. Сытый голодному не товарищ – мне трудно было понять людей, которые платили такие деньги, чтобы пройти по покрытым складами улочкам МакМердо.

С пилотом вертолета у ледника у подножия горы Эребус

В Антарктике айсберги выглядят не так красочно как в фильмах о Титанике, с угрожающе торчащим вверх пиком.

Будучи обломками континентального льда, они обычно много больше тех, красочных, и с плоским верхом.

Эта горизонтальность скрадывает масштаб их стен. Вертолет, летящий между айсбергами, полностью скрыт от наблюдателя на берегу

На полюсе. Вокруг МакМердо много красивых мест – горы, ледники со стекающими с них реками, айсберги, тюлени, пингвины, масса птиц. С Observation Hill (туда можно подняться за час) открывается прекрасный вид на городок, океан, айсберги, вулкан Эребус невдалеке. Другое дело полюс. В плане фактов, мой эпиграф в заголовке, «Здесь южный полюс – Антарктида... идет-бредет пингвин задумчивого вида» не имеет смысла. Пингвинов там нет – как нет и ничего другого, что мы назвали бы живым. Там плоско и пусто. Вернее будет «...и птица не летит, и зверь нейдет: лишь вихорь черный...» Вихорь, правда, белый. Как-то в доставленном самолетом салате нашли белого живого червячка. Червячка положили в стеклянную банку, и все население станции продефилировало мимо этого экспоната – дивились, надо же, что-то живое. Выйдешь наружу – плоско, снег и небо. В плохую погоду снег и небо сливаются, неразличимы; нужно ходить осторожно, не отходить от специально для этого часто поставленным флажкам. Не потеряться бы. В хорошую погоду краски и линии чисты – ярко-синее, ярко-белое, отчерченный по линейке горизонт.

Вид на ландшафт в хорошую погоду. Кругом пустота

В плохую погоду. В эти дни лучше ходить вдоль флажков и веревок...

Факт отрыва от остального мира то забывается, то возвращается – не забывай, где ты... Однажды мне нужно было посетить бригаду по установке сейсмографов, в 10-15 км от станции. Мы слышим порой – сейсмографы отметили извержение вулкана в районе А, или ядерный тест в районе Б. Идеальное место для сейсмографа – в ледовой скважине на глубине 200-300 метров. Такие скважины и бурила бригада, которую мне надо было посетить. Но как до них добраться? Очень просто, сказали мне, на снегоходе (snowmobile); иди к Большому Джону, он научит и проведет инструктаж. До этого я со снегоходом и рядом не стоял. Джон широко улыбнулся: «Очень просто: там есть кнопка – нажал, мотор заведется. И поехал. Помни две вещи: мотор не останавливай, а то потом не заведешь; позвони по радиотелефону при выезде отсюда, при приезде туда, и то же на обратном пути». Это был весь мой инструктаж.

Кнопку я на снегоходе нашел. И поехал. Снег ровный, машина идет хорошо – приятно. Но постепенно от комбинации холода и ветра руки в моих гигантских варежках стали мерзнуть. Пришлось остановиться – размять пальцы, пока не отморозил. Взглянул назад – а там ничего, станция исчезла за горизонтом. Взглянул вперед – палатки моей бригады не видно, вокруг – бесконечный белый стол, глазу не за что зацепиться. И я знаю, что так можно проехать еще тысячу километров, и все будет так же – ничто, белый стол. Стало немного не по себе. Потом связал с чем-то, что было раньше – целина, казахские степи. Там тоже на сотни километров вокруг ничего нет. Это помогло; мозг любит параллели. Но и напоминает: да, но там видишь травинки, кустики, и не так холодно, и ты на земле, а не на льду толщиной в три километра...

Моя поездка к бурильщикам имела неожиданное последствие. Узнав о моей предстоящей поездке, один коллега, физик-швед, с которым я там сдружился, сказал: «А ты знаешь, что самый лучший лед для виски или коктейля это старый лед?» Я этого не знал. «Лед на глубине 250 метров имеет возраст примерно 30 тысяч лет – для коктейля идеально. Если сможешь, прихвати пару кернов на обратном пути». Тамошний керн это ледовый цилиндр диаметром сантиметров 20. Я привез ему мешок кернов. Все же удивительно, чем можно осчастливить некоторых людей. Сохранять керны было легко – мы выставили мешок снаружи. В тот же вечер он пригласил меня опробовать этот ценный лед. «Неужели ты не чувствуешь чудесный вкус виски с этим льдом? Ну как же, да ты еще попробуй...» Я не чувствовал, но верил.

Вскорости ему пришла пора уезжать домой, в Швецию. «Приеду как раз ко дню рождения жены. Лучшего подарка, чем этот лед, не придумаешь». Он убедил людей в лаборатории, ему подарили сосуд Дьюара; обложил ценный лед сухим льдом, запаковал, отбыл. Ехать ему надо было дня 4-5. Как он прошел через всякие проверки в аэропортах, ума не приложу. Потом написал – довез. У меня было чувство удовлетворения: с моей помощью муж привез жене ценный подарок с Южного полюса – куски льда.

Кросс вокруг света. Люди на полюсе работают в трудных условиях, поэтому их надо баловать и развлекать. Кормили нас великолепно. Какой шеф не согласится поехать на пару месяцев на Южный полюс? Тем не менее, я позавидовал следующей летней смене – через год после меня шефом была женщина из Франции, которая до этого была шефом у президента Миттерана. Ох, не в ту смену я попал...

Биллиардная команда. Комната отдыха – она же библиотека и многое другое. На станции большая коллекция фильмов,

дисков с музыкой, музыкальных инструментов; лыжи, небольшой спортзал с машинами

Одно из развлечений подошло к Новому Году – объявили Кросс Вокруг Света (Race Around the World). Почему вокруг света? Как известно, на полюсе многое «не так»: компас не работает; все направления ведут на север; вышел наружу в 12 часов дня, солнце перед тобой, вышел в 12 ночи – оно за тобой, на той же высоте. Время на полюсе не определено; можно принять любой часовой пояс. Бросать монетку не стали: МакМердо находится на том же поясе, что и Крайстчерч – это удобно, этот пояс и взят. Обошел вокруг точки обозначающей полюс – ты обошел все 24 часовых пояса. Полюс – это тоже нечто расплывчатое. В лед вбит столбик, на нем бронзовая круглая плата с датой: скажем, если дело происходит в 2002 г., на плате написано – Geographic South Pole, 1 January 2001 г. Очень хорошо – но потом метрах в десяти от этого столбика вы замечаете другой, подозрительно похожий столбик. Это прошлогодний столбик, на нем дата 1 January 2000 г. А в десяти метрах от этого еще один, 1999 г. Лед плывет, и с ним плывет вся станция, и столбик. На полюсе лед плывет медленно, но метров десять за год набегает, поэтому 1 января каждого года приходится вбивать в лед очередной столбик.

Кросс Вокруг Света проходил по двухкилометровому кольцу-трассе вокруг того самого столбика. Отсюда «вокруг света», кросс покрывает все 24 часовые пояса. В объявлении разъяснялось: «участники могут выбрать любой способ передвижения – бежать, идти, ехать на велосипеде, на лыжах...» Я решил – мне это непременно надо. На многоточие я не обратил внимания. На велосипеде по снегу – это я сразу забраковал. А вот лыжи, это стоит попробовать. За несколько дней до Кросса я взял пару лыж из тех, что были на станции. Стало ясно, это безумие – лыжи шли как по песку, за минуту моя грудная клетка вскипала. Как рыба на льду – буквально, не по пословице. Решил, я побегу; когда не в силах бежать, пойду быстрым шагом. В следующие пару дней я тренировался. Годится.

Race Аround the World. «Бегун» в красной куртке на заднем плане вроде бы я

Подготовка к Race around the World. Идея велосипеда была отвергнута как нереальная

В назначенный день участники кросса, примерно половина полюсников, выстроились на старте; остальные, болельщики, шумели по сторонам. По выстрелу мы побежали. Сначала все шло хорошо. Со свистом мимо меня пролетели два лыжника; через несколько минут они были на финише. Эти двое были известные сверхлюди; с такими я не соревнуюсь. Потом я с удовлетворением отметил – участник на велосипеде явно от меня отставал. Это было правильное решение. Но потом мимо меня с гиком пролетел трактор-тягач с санями. В санях, на ярком ковре, а ля московский боярин сотоварищи на выезде, развалились несколько участников кросса; в их руках поблескивало что-то напоминавшее бутылки с коньяком и стаканы. Потом мимо просвистела пара снегоходов; некоторые «бегуны» предпочли этот метод передвижения. Я тяжело дышал и соображал медленно: Ну да, многоточие в объявлении, «на велосипеде, на лыжах...»

Race Аround the World. Один из вариантов «бежать на лыжах»

Race Аround the World. Один из предпочтенных методов передвижения

Дальше было не лучше: я увидел впереди себя двух-трех участников, которые еще недавно были позади меня. Я мог поклясться, что они меня не обгоняли. Теперь я соображал быстрее – ну да, зачем бежать по кругу, гораздо проще пересечь круг по диаметру... Иначе говоря, не все участники отнеслись к Кроссу так же серьезно, как я. Тем не менее – я честно пробежал и прошел всю трассу, и был на финише первым в моей возрастной группе. (О размере группы см. выше.) Я получил и гордо храню рубашку участника, с соответствующей надписью.

Моя уютная спальня. То, что постель находится заметно выше обычной кровати, результат компромисса:

ближе к полу слишком холодно, самое теплое место под потолком. Хоть и крохотная, комнатка имеет два выхода, на случай пожара

Скандал или недоразумение? Все группы, которые планируют посетить полюс, хорошо знакомы с важным условием: поскольку привозить что бы то ни было на полюс трудно и дорого, рассчитывать на пополнение своих запасов на станции нельзя. Это, разумеется, относится и к горючему для самолета. Именно это условие вызвало неприятный международный скандал – и не с кем-нибудь, а с Россией – когда я там находился. В первых числах января 2002 г., где-то за неделю до моего отлета с полюса в МакМердо, ко мне в офис (да-да, у меня даже был свой офис, метра два на три, см. фото выше) зашел начальник станции: «Что будем делать?» Он рассказал: за пару недель до этого он получил письмо из Москвы, за подписью А.Н. Чилингарова, известного русского полярника, членкора Академии наук, заместителя председателя Думы, героя труда, и прочая и прочая – о том, что как часть испытания нового полярного самолета Ан-3 его экспедиция планирует прилететь на полюс, и просит разрешения заправить самолет на станции горючим для обратного пути.

В прессе потом писали, что в связи с вниманием на самом высшем уровне, т. е. в Кремле, экспедиция имела статус VIP. Кто дал этот статус и что это означало, не объяснялось. Для американцев тот факт, что новый самолет не мог нести достаточно топлива для пути в обе стороны был информативен: самолет к полету на полюс не готов, значит, затея с экспедицией есть попросту способ для высоких чинов побывать на полюсе за государственный счет. Коррупция, такое там видели раньше. Ответ начальника станции был – гостям, дескать, всегда рады, посадочную полосу мы вам предоставим, но по давно установленным правилам горючее идет только в одну сторону, на полюс, так что удовлетворить просьбу о заправке не сможем. В ответ пришло второе письмо, с угрозой, что в случае отказа в заправке вопрос перейдет на уровень президентов – т. е. Буша-сына и Путина – и тогда, дескать, пеняйте на себя.

Это второе письмо мне начальник и показал. Звучало оно на редкость некрасиво. Между российскими и американскими полярниками всегда были хорошие отношения. Ничего подобного раньше не бывало. В свое время русские полярники сделали важные открытия в Антарктиде, их там уважают. Жизнь в Антарктиде трудная, взаимная выручка бывает нужна, люди об этом помнят. Русских полярников привозили и увозили на станцию Восток американские самолеты. А тут такое письмо. «Ты их вроде лучше понимаешь, – говорил начальник станции, – что бы это значило?» Я развел руками – что тут скажешь. Прилет группы ожидался еще при мне, но что-то их задержало, и они прилетели через пару дней после моего отлета с полюса. (Чему я был, честно признаюсь, эгоистически рад.)

Остальное я знаю по рассказам коллег. Группа Чилингарова, 14 человек, прилетела на своем Ан-3 из Пунта-Аренас, через частную посадочную полосу на базовом лагере Patriot Hills в Антарктиде. Приземлившись на полюсе, журналисты и операторы развернули флаги и камеры, Чилингаров сказал речь о мощном прорыве в российском авиастроении, венцом которого был полярный самолет Ан-3, и о совершенном беспрецедентном перелете. Члены группы отметились в магазинчике сувениров, и группа собралась улетать. Горючее, как я понял, им все же дали – а куда денешься, не оставлять же их на станции!

Ан-3 приземляется на Южном полюсе (это и следующие фото отсюда)

Артур Чилингаров (с красным баулом) выходит из самолета

(Ан-3 – биплан с одним центральным пропеллером. Насколько я знаю, сегодня на Западе для серьезной задач одномоторные самолеты запрещены; требуется как минимум два мотора. До развала СССР конструкторское бюро Антонова находилось в Киеве, поэтому позже оно осталось за Украиной. Где конструировался и собирался Ан-3 мне неизвестно[4]).

Но самолет не смог взлететь. Люди на станции скрежетали зубами. Дальше все развивалось по тому же тезису «а куда денешься». Взлетная полоса должна быть свободна, поэтому самолет срочно оттащили в сторону и подальше от проходных путей.

На пару ночей, пока организовывали транспорт, уважаемую экспедицию устроили на полу в спортзале станции. Там не разбежишься, но вокруг машин-тренажеров по-своему уютно. VIP – Чилингарова и свиту – вывезли на C-130 в МакМердо и оттуда в Крайстчерч, в Новой Зеландии. Далее они летели на родину коммерческими рейсами. Членов экспедиции попроще вывозил коммерческий туристский самолет через Пунта-Аренас, Чили. По 25 тысяч долларов на нос это должно было обойтись российской казне в копеечку. С другой стороны, это были копейки по сравнению с остальными затратами экспедиции, включая самолет Ан-3.

Было и продолжение. Вскоре после отлета с полюса Чилингаров в речи объявил о решении российского правительства подарить американскому правительству ценный полярный самолет Ан-3 – тот самый, что в тот момент одиноко лежал на полюсе, недалеко от взлетной полосы. Тут кажется информативной следующая деталь: по Соглашению об Антарктике от 1959 г. страны-подписанты обязались не оставлять на материке мусора. Все должно вывозиться на Большую Землю. Но кто будет вывозить российский Ан-3? Есть подозрение, что идея подарка позволяла обойти этот деликатный вопрос. Как я слышал, этот Ан-3 потихоньку занесло снегом.

Но и это не все. Вскоре Associated Press сообщило из Москвы об официальном протесте А.Н. Чилингарова на счет в 80 тысяч долларов, предъявленный российскому правительству американской авиакомпанией-подрядчиком по перевозкам в Антарктиде, за расходы по перевозке экспедиции с Южного полюса в Крайстчерч. Сумма эта до смешного маленькая по сравнению с реальными затратами – по официальным данным час полета C-130 стоит 14 тысяч долларов; отсюда гипотеза, что счет представлял собой мягкий демарш: дескать, вы поступили нехорошо, постарайтесь больше такого не делать. В своем протесте Чилингаров обвинял США в черствости и скряжничестве. Насколько я знаю, Россия по счету так и не заплатила. Вот такая драма на Южном полюсе...

Примечания

[1] Все фотографии, кроме нескольких (чьё происхождения явно указывается), сделаны автором, Владимиром Лумельским (прим. ред.)

[2] См. большую статью в Википедии и замечательный сайт Билла Спиндлера (Bill Spindler), посвященный истории исследований Южного полюса и, в частности, истории строительства The Dome (прим. ред.).

[3] Краткий очерк истории еврейской общины Крайстчерча можно прочитать (по-английски) здесь; подборку фотографий синагоги можно посмотреть здесь, редкую фотографию 1901 года — здесь (прим. ред.).

[4] В статье на сайте mk.ru утверждается, что Ан-3 — это модернизированный старый «кукурузник» Ан-2. Статья 2014 года умиляет пропагандистскими клише, не менее древними, чем упомянутый «кукурузник»: «Иное дело англичане. Видимо, им очень не хотелось, чтобы русские еще более укрепили свои позиции в Антарктике, а потому эти господа занялись фактически саботажем...» (прим. ред.)


	Номер 11(80) ноябрь 2016 года mobile >>>
Владимир Лумельский