Номер 6(43) - июнь 2013 | |
Одиссея Петера Прингсхайма
Школа танцев В автобиографии, названной в русском переводе «Очерком моей жизни», Томас Манн в первой же фразе подчеркивает: «Я – второй сын купца и сенатора вольного города Любека – Иоганна-Генриха Манна и его жены Юлии да Сильва-Брунс»[1]. Петер Прингсхайм – тоже второй сын мюнхенского математика Альфреда Прингсхайма и его жены Хедвиг Прингсхайм-Дом. В обеих семьях было по пятеро детей. Альфред и Хедвиг Прингсхайм Петеру довелось родиться в удивительной семье, оставившей след в культурной жизни Германии конца девятнадцатого, первой трети двадцатого веков[2]. Дворец Прингсхаймов на улице Арси, 12 почти полвека знала вся образованная баварская столица. По словам Бруно Вальтера, часто там бывавшего, «в гостеприимном доме на улице Арси в большие вечера можно было встретить ‛весь Мюнхен’»[3]. Сестра Петера Катя, верная жена и незаменимая помощница Томаса Манна, вспоминала в конце своей долгой жизни о доме их с братом детства: «У моих родителей <...> был весьма уважаемый и посещаемый дом, где устраивались большие званные вечера. Благодаря профессии моего отца и его личным симпатиям это был научный дом с музыкальными интересами. К литературе отец был скорее равнодушным, в противоположность моей матери. В дом на улицу Арси приходили разные люди, среди них и литераторы, но особенно много музыкантов и художников. К нам приходили Рихард Штраус и Шиллингс, Фриц Август Каульбах, Ленбах, Штук и многие другие из модных художественных кругов Мюнхена»[4]. Дворец Прингсхайма на улице Арси, 12 в Мюнхене Все пятеро детей Альфреда и Хедвиг Прингсхайм родились в течение четырех лет – с 1879 по 1883 годы – сначала сыновья Эрик, Петер, Хайнц, а потом – в июле 1883 года – близнецы Клаус и Катя. Дети профессора Мюнхенского университета и одного из богатейших людей Баварии, знатока музыки и выдающегося коллекционера произведений искусств, получили, разумеется, блестящее и разностороннее образование. Мальчики вплоть до поступления в гимназию занимались с домашними учителями по различным предметам. У Кати домашнее обучение продлилось вплоть до поступления в университет. Дело в том, что без окончания гимназии в университет не принимают, а гимназий для девушек тогда не существовало. Поэтому Катю дома готовили к сдаче выпускных экзаменов по гимназическим курсам лучшие университетские преподаватели, и ее оценки в итоговом аттестате были выше, чем у братьев.
Фридрих Август фон Каульбах. «Детский карнавал» (изображены дети Альфреда и
Хедвиг Прингсхайм) О том, как было поставлено обучение детей в доме на улице Арси, 12, мы знаем из недавно полностью опубликованных воспоминаний школьного товарища Петера и Хайнца Прингсхаймов Германа Эберса[5]. Герман был их ровесником: на полгода младше Петера и на полгода старше Хайнца. Во взрослой жизни Эберс стал художником, и именно его литографии на библейские темы побудили Томаса Манна зимой 1923 года обратиться к сюжету об Иосифе. Вначале планировалось написать небольшую новеллу, но как это часто бывало с Томасом, в результате получился огромный – в четыре тома – роман «Иосиф и его братья». О нем у нас еще будет повод поговорить в этих заметках. Герман Эберс так описывает детскую часть виллы Прингсхаймов: «Кроме просторной спальни для четырех мальчиков и отдельной спальни для Кати и ее бонны, была огромная гостиная со шкафами и стеллажами, полными великолепных игрушек, а дальше, как раз напротив сада, располагалась комната для занятий с книжными полками, партами для каждого ребенка и небольшим роялем для упражнений двух младших братьев, унаследовавших музыкальный талант отца... В этом светлом и уютном помещении, равно как и в гостиной, и в комнате для игр я провел всю мою гимназическую жизнь. Эти часы относятся к самым увлекательным, самым веселым и плодотворным моментам моей юности»[6]. Дети Прингсхаймов изучали не только школьные предметы. Родители заботились об их всестороннем образовании, в том числе, музыкальном. Нашлось место даже школе танцев, которую Хедвиг организовала у себя дома. На роль учителя пригласили придворного балетмейстера и профессора музыкальной академии. Герман Эберс вспоминал: «Госпожа Прингсхайм договорилась для своих детей об уроках танцев, к которым пригласили и меня. Занятия проходили в просторной бильярдной, расположенной в цокольном этаже здания, куда можно было попасть по узкой лестнице, ведущей из столовой. Уроки танцев давал балетмейстер придворного театра Фенцель...»[7].
Старшие братья: Эрик, Петер и Хайнц Неудивительно, что выросшие в таком доме двое из детей Прингсхаймов связали свою взрослую жизнь с музыкой. Хайнц, хоть и получил образование археолога, стал, в конце концов, музыкальным критиком, сочинял музыку для балета, работал в музыкальной редакции баварского радио. Его младший брат Клаус, близнец Кати, сразу пошел по пути профессионального музыканта, композитора и дирижера. В 1931 году он уехал в Японию, где преподавал в токийской Музыкальной академии Уено. Трудно сказать, насколько занятия музыкой и танцами пригодились Петеру, выбравшему себе профессию ученого, но в то время многие физики неплохо владели и музыкальными инструментами. Достаточно вспомнить игру Альберта Эйнштейна на скрипке или Вернера Гейзенберга[8] на фортепьяно. Годы чудес Экзамены на аттестат зрелости Петер успешно сдал весной 1899 года и первого октября того же года был призван, как положено, на годовую военную службу в составе Девятого королевского баварского артиллерийского полка. Служба закончилась 30 сентября 1900 года, и Петер успел в том же году стать студентом философского факультета Мюнхенского университета по отделению физики[9]. Напомним, на всякий случай, что в то время почти во всех европейских университетах кафедры математики и физики входили в состав именно философских факультетов. Петер Прингсхайм Обратим внимание на дату – 1900 год, конец девятнадцатого века – переломный момент в истории науки и в истории европейской цивилизации. В этом году на Всемирной выставке в Париже Германия продемонстрировала новые технологии в химии, электротехнике и машиностроении, которые вскоре в корне изменят жизнь человечества. В том же году профессор из Гёттингена Давид Гильберт[10] на Математическом конгрессе там же, в Париже, сформулировал свои знаменитые «проблемы», определившие лицо математики двадцатого века. Начиналась революция и в физике, но понимали это тогда немногие. Трудно придумать более удачный момент для начала карьеры ученого, хотя большинство современников придерживалось как раз противоположного мнения. Рассказывают, что осенью 1874 года начинающий студент Макс Планк[11] пришёл к профессору Филиппу фон Жолли[12], руководившему отделением физики Мюнхенского университета, и сказал ему, что решил записаться на его кафедру, чтобы заняться теоретической физикой. Маститый ученый попытался отговорить юношу: «Молодой человек! Зачем вы хотите испортить себе жизнь, ведь теоретическая физика в основном закончена. Осталось прояснить несколько несущественных неясных мест. Стоит ли браться за такое бесперспективное дело?!»[13]. К счастью для физики, студент оказался настойчивым и находчивым: он ответил, что и не собирается открывать ничего нового, а хочет только изучить то, что уже известно. Макс Планк и Филипп фон Жолли Об этих же «несущественных неясных местах» современной физики говорил и всемирно почитаемый патриарх английской науки Уильям Томсон[14], получивший в 1892 году титул лорда Кельвина. В своей знаменитой лекции, прочитанной в Королевском обществе 27 апреля 1900 года, он заявил, что физика практически решила все стоящие перед ней задачи и построила красивую и ясную теорию, согласно которой теплота и свет являются формами движения. И только два облачка омрачают ясный научный небосклон. Первое облачко – это вопрос, как может Земля двигаться через упругую среду, какой является по существу светоносный эфир? А второе облачко – это непреодолимые противоречия теории и опыта в вопросе об излучении «абсолютно черного тела». Проблема классической физики: невозможность описать одной формулой излучение абсолютно черного тела Анализ почтенного ученого оказался поистине пророческим. Именно из этих двух «болевых точек» и выросла вся современная физика. Буквально через несколько месяцев после выступления лорда Кельвина повзрослевший и ставший уже профессором Берлинского университета Макс Планк решил проблему абсолютно черного тела, введя знаменитое понятие «квант» энергии. А через пять лет, в 1905 году, никому не известный тогда двадцатишестилетний эксперт третьего класса в Федеральном патентном бюро швейцарского Берна Альберт Эйнштейн предложил свою теорию относительности, в которой не было места светоносному эфиру. Макс Планк (1900) и Альберт Эйнштейн (1905) - творцы новой физики Революция в физике началась. Стали закладываться новые подходы к изучению загадочного микромира и бесконечной Вселенной. В число исследователей, чьими усилиями строилась новая физика, вступил в это время и Петер Прингсхайм, завершивший университетское образование защитой докторской диссертации. Защита состоялась 26 июля 1906 года, научным руководителем выступал профессор Вильгельм Рёнтген[15]. Тема работы лежала в русле новой физики – молодой ученый исследовал газовые разряды в специальных трубках в зависимости от приложенного напряжения. Работа отвечала требованиям к докторским диссертациям, содержала новые и интересные результаты, но одно действительно важное открытие Петер Прингсхайм тогда упустил. В процессе своих экспериментов он наблюдал иногда неконтролируемый газовый разряд, но не смог дать этому разумного объяснения. Только через двадцать лет это явление легло в основу знаменитого счетчика Гейгера. Его создатель Ганс Гейгер[16] был всего на год младше Петера и защитил диссертацию на близкую тему – тоже о газовом разряде ‑ в том же 1906 году, но в Эрлангенском университете. Через два года Гейгер описал принципы работы своего будущего счетчика радиоактивных частиц. Один семестр 1904 года Гейгер провел в Мюнхенском университете, где наверняка познакомился со своим будущим коллегой Петером Прингсхаймом. Увы, многие ученые проходят мимо открытий, которые буквально просятся к ним в руки. Ганс Гейгер и его счетчик В те времена было нормой, чтобы молодой ученый после окончания университета и защиты первой докторской диссертации мог поработать какое-то время в том или ином исследовательском центре, который открывал для этого временные (обычно на полгода или год) вакансии. Сейчас таких специалистов называют «постдоками». Петеру Прингсхайму удалось найти научные центры, где велись работы точно по его профилю – газовому разряду. Два семестра в 1906/1907 учебном году он проработал в Физическом институте Гёттингенского университета у профессора Эдуарда Рике[17], доказавшего электронную природу тока в металлах. А следующий учебный 1907/1908 год Петер провел в знаменитой Кавендишской лаборатории в Кембридже под руководством профессора Дж.Дж. Томсона, всего год назад получившего Нобелевскую премию за открытие электрона. Именно Томсон побудил Петера заняться светоэлектрическими явлениями, которым Прингсхайм посвятит всю свою научную жизнь. Эдуард Рике и Дж.Дж.Томсон - руководители Петера Прингсхайма после защиты диссертации Петер Прингсхайм уезжал из Кембриджа очарованный британской культурой, обычаями, людьми... Это англоманство еще сыграет в его жизни роковую роль. В 1908 году Прингсхайм поступил в Физический институт Берлинского университета на должность ассистента. Первые три года он работал бесплатно, и только с 1911 года его зачислили в штат института, и молодой ассистент начал получать зарплату. Впрочем, и без зарплаты Петер не бедствовал, ведь его отец в те годы все еще оставался одним из богатейших людей Германии[18]. Физический институт Берлинского университета Закрепиться в Берлинском университете для молодого ученого было несомненной удачей, ибо Берлин того времени представлял собой признанный центр физической науки не только Германии, но и всего мира. Кафедру теоретической физики там возглавлял сам Макс Планк. В то время, когда Петер начинал работу в Физическом институте Берлинского университета, его непосредственными начальниками были три профессора, занятых, в основном, экспериментальной физикой: Эмиль Варбург[19], Генрих Рубенс[20] и Артур Венельт[21]. Варбург и Рубенс принадлежали к немногочисленной группе физиков-евреев, которым удалось стать ординарными профессорами немецких университетов. Разумеется, оба были крещены. В одиннадцати немецких университетах, включая Берлинский, в то время не было ни одного не крестившегося профессора-еврея[22]. Эта должность была заветной мечтой любого ученого, и добиться почетного звания было нелегко и коренному немцу. Что уж говорить о евреях, которым ставил дополнительный барьер традиционный академический антисемитизм[23]. Не случайно и великому Эйнштейну не нашлось места профессора в Берлинском университете, хорошо еще, что Макс Планк в 1913 году добился назначения автора теории относительности на должность профессора Прусской академии наук. В этой должности создатель теории относительности пребывал вплоть до своего добровольного выхода из состава академии в 1933 году[24]. Оставаться членом Академии в стране, находившейся под властью нацистов, было для Эйнштейна непереносимо. Герой наших заметок Петер Прингсхайм тоже происходил из еврейской семьи, хотя и далеко отошедшей от иудаизма. Недаром после первого посещения дома Прингсхаймов в феврале 1904 года Томас Манн с облегчением описал старшему брату свое первое впечатление: «В отношении этих людей и мысли не возникает о еврействе; не ощущаешь ничего, кроме культуры»[25]. Петер, как и многие крестившиеся его коллеги, искренно считал себя немцем и христианином. И никто не предполагал, что вскоре, когда к власти в стране придут нацисты, различие между крещеными и некрещеными евреями исчезнет, им всем будет уготована одна страшная судьба: изоляция, бесправие, уничтожение... Примерно такая же картина была и среди физиков, в число которых с 1906 года вступил и Петер Прингсхайм. Еврейское происхождение ему поначалу не мешало делать успешную научную карьеру, так как он с детства был крещен. Его отец сам от перехода в христианство категорически отказывался, но против крещения своих детей не возражал. Жена Альфреда – Хедвиг Прингсхайм, урожденная Дом, ‑ происходила из известной берлинской семьи евреев, давным-давно ставших протестантами. Родители Хедвиг Прингсхайм - Эрнст и Хедвиг Дом О своем еврейском происхождении Петер вспомнит только после прихода нацистов к власти. Но и до этой трагической поры в жизни молодого физика произойдут другие драматические события. Но прежде чем мы продолжим рассказ о них, сделаем еще одно отступление. Альфред и Петер Прингсхаймы оказались не единственными представителями этой фамилии в немецкой науке. Вхождение Прингсхаймов в элиту немецкого общества весьма показательно для всего процесса еврейской эмансипации. Из гетто в профессоры Начиная с девятнадцатого века, фамилия Прингсхайм становится известной в разных частях Германии. Ее носили крупные промышленники, предприниматели, ученые, преподаватели, банкиры... Видимо, не догадываясь о еврейском происхождении фамилии, молодой Томас Манн в своем первом романе дал ее любекскому протестантскому пастору, который назвал семью Будденброков “загнивающей”. Будущий нобелевский лауреат по литературе тогда и не подозревал, что через пять лет сам породнится с Прингсхаймами, женившись на Кате – единственной дочери мюнхенского профессора Альфреда Прингсхайма. Сейчас представителей этой фамилии можно найти не только в Германии, но и в Аргентине, Бразилии, Японии... Предки всех Прингсхаймов были выходцами из Силезии – отдаленного региона Восточной Пруссии, сейчас большей своей частью отошедшего к Польше. Первое упоминание о предках современных Прингсхаймов относится к 1753 году, когда Менахем бен Хаим Прингсхайм, известный также как Мендель Йохем (1730-1794), поселился в городе Бернштадт (ныне польский город Берутов – Bierutów – в Нижнесилезском воеводстве)[26]. Его старший брат Майер Йохем (1725-1801) жил неподалеку, в расположенном на расстоянии четырнадцати километров городе Эльс (Oels), ныне Олесница. Обратим внимание на время появления Прингсхаймов в Силезии – 1753 год. До формальной эмансипации евреев Германии должно пройти еще сто двадцать лет. О равенстве всех граждан перед законом тогда еще и не заговаривали. Впервые этот вопрос на политическом уровне будет поставлен только через тридцать шесть лет во Франции, где Национальное собрание приняло 26 августа 1789 года знаменитую «Декларацию прав человека и гражданина». Декларация объявляла в первой же статье: ««Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». Статья шестая уточняла понятие равенства: «Все граждане равны перед законом и поэтому имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями» [27]. Другими словами, все люди обладают равными правами, независимо от национальности, пола или религиозных взглядов. Стало быть, и евреи ничем не хуже французов или немцев и должны иметь те же права. Кстати, Национальное собрание Франции распространило положение Декларации на евреев лишь спустя два года – 27 сентября 1791 года. На деле реализовать этот принцип повсеместно оказалось куда как непросто. Многим странам потребовалось более века, чтобы привести свое законодательство в соответствие с основными принципами французской Декларации. А в середине восемнадцатого века все 175 тысяч немецких евреев жили фактически вне германского общества, их жизнь была скована тысячами ограничений и предписаний. Как сформулировал это знаменитый юрист восемнадцатого века Йохан Ульрих фон Крамер (Johann Ulrich von Cramer, 1706-1772), профессор права Магдебургского университета, евреи «остаются in civitate, но не de civitate», другими словами, они находятся среди гражданского общества, но не принадлежат к нему[28]. Йохан фон Крамер: евреи остаются in civitate, но не de civitate Описать несколькими словами условия жизни немецких евреев во второй половине восемнадцатого века весьма затруднительно, ибо условия эти сильно отличались друг от друга в зависимости от места расположения общины. Германия представляла собой тогда мозаику из нескольких сотен самостоятельных княжеств и королевств. В разных городах и княжествах устанавливался свой, часто отличающийся от соседского, свод законов и правил, определяющий рамки еврейской жизни. По сравнению со своими христианскими соседями, евреи должны были платить массу дополнительных налогов и податей, начиная с «шутцгельдер» (Schutzgelder), «деньгами за защиту», и кончая унизительной личной пошлиной «лейбцоль» (Leibzoll), взимаемой при пересечении таможенной границы любого города с каждого еврея, словно это скот или неодушевленный товар. Еврей должен был платить за все: за право заниматься определенной профессией, за разрешение вступить в брак, за позволение остановиться в данном месте даже на краткий срок... В Пруссии большинство евреев проживало в городах, причем правила менялись от города к городу. В Хальберштадте (Halberstadt), например, евреи имели право проживания и даже основали там общину, а в Магдебурге, который тоже относился к прусской короне, евреи должны были каждый раз получать специальное разрешение на короткий срок пребывания. Некоторые евреи имели привилегию постоянно жить в городе, в то время как власти других городов могли в любой момент выгнать иноверцев вон. В противоположность Пруссии в Баварии евреям, как правило, было запрещено жить в городах, поэтому большинство общин там размещались в сельской местности. Логику в отказе или, наоборот, разрешении на проживание евреев в том или ином месте обнаружить трудно. В некоторых городах общины существовали с незапамятных времен, например, в Фюрте (Fürth), где евреи пользовались относительной свободой и правами городских жителей. В то же время в соседнем Нюрнберге евреи жить не могли, они были изгнаны из города еще в 1499 году, и только купцам с конца семнадцатого века разрешалось заезжать в город за товаром обязательно в сопровождении местного жителя, но ни в коем случае не разрешалось оставаться там на ночь[29]. Лейпциг издавна славился своими ярмарками. На время их проведения евреям разрешалось жить в городе, устраивать временные синагоги и обеспечивать себя кошерной едой. Однако первая еврейская семья, постоянно поселившаяся в городе, появилась только в 1713 году. Через сорок лет к ней добавилась еще одна. Лишь с 1837 года евреям разрешили основать в Лейпциге общину и построить постоянную синагогу. В Бадене, Гессене, Вестфалии и других землях евреи жили только вне городов, однако владеть землей и ее обрабатывать им запрещалось. Приходилось заниматься торговлей и финансами, такими необходимыми для всех и одновременно нелюбимыми в народе профессиями. Евреи часто брали в аренду различные шинки, кабачки и прочие питейные заведения. Именно этим делом и занялись братья Мендель и Майер Йохем Прингсхаймы, когда оказались в Силезии. Судя по всему, Мендель Йохем, несмотря на молодость, был состоятельным человеком, если он получил разрешение поселиться в Бернштадте. Кроме Менделя, в городе проживали еще три еврейские семьи, недавно там поселившиеся. Еще одним доказательством того, что он был небедным человеком, служит тот факт, что ему удалось взять в аренду кабачок в центре города, у замка. Через несколько лет Мендель построил вместе с братом свой маленький трактир. Скоро Мендель Йохем стал председателем небольшой еврейской общины своего города. В конце восемнадцатого века слово «гетто» имело, скорее, символический смысл. Настоящее гетто, т.е. замкнутая часть города, отведенная для жизни евреев, встречалось редко. Последнее в Германии гетто во Франкфурте на Майне было разрушено при осаде города французскими войсками в 1798 году. Гетто во Франкфурте на Майне. Слева - до 1796 г., справа - во время расчистки в 1868 г. Тем не менее, и без гетто евреи в Германии жили замкнуто, почти не пересекаясь со своими христианскими соседями. Обычно они занимали дома и целые кварталы вокруг синагоги или других общинных сооружений. Во многих немецких городах сохранились улицы с названием «Jüdische Gasse» («Еврейский переулок»). От соседей-христиан евреи отличались и внешне: говорили на своем языке, хотя и близком немецкому, носили свою одежду, особые головные уборы... И все же идеи равноправия зрели в обществе, и в восьмидесятых годах восемнадцатого века были озвучены и вынесены на всеобщее обсуждение. Кстати, тогда сам термин «эмансипация» еще не использовали, в ходу было выражение «гражданское улучшение (исправление)» (die bürgerliche Verbesserung). Этот оборот стал особенно популярным в Европе после выхода в свет в 1781 году знаменитой книги прусского дипломата, историка и писателя Христиана Дома (Christian Konrad Wilhelm Dohm, 1751-1820). В энциклопедиях он фигурирует как «Христиан фон Дом», однако дворянскую прибавку к имени «фон» Дом получил только в 1786 году. Его книга называлась: «Об улучшении гражданского положения евреев» (дословно «О гражданском улучшении (исправлении) евреев») [30].
Кристиан Дом. «Об улучшении гражданского положения евреев». 1781 Под впечатлением этой книги австрийский император Иосиф Второй (Joseph II, 1741–1790) в 1782 году, спустя лишь несколько месяцев после ее выхода в свет, выпустил свой знаменитый «Указ о терпимости» (так называемый «Толеранцпатент» - «Toleranzpatent»), отменявший многие ограничения прав евреев в Вене, Богемии, Моравии, Венгрии. Через семь лет этот указ распространили на многочисленных евреев Галиции, присоединенной к Австрии после первого раздела Польши в 1772 году. Книга Христиана Дома вышла под непосредственным влиянием Моисея Мендельсона (Moses Mendelssohn, 1729-1786), которого многие не без оснований называют предтечей еврейской эмансипации. Мендельсон был одним из «привилегированных евреев», кому разрешалось жить в Берлине. Своим талантом и трудолюбием он смог занять заметное место в кругах интеллектуальной элиты Европы: философ, лауреат премии Прусской академии наук, литературовед и литературный критик, признанный знаток Торы и Талмуда, переводчик Пятикнижия на немецкий язык... Современники уважительно называли его «еврейским Сократом», встречи с ним искали представители королевских дворов Европы, его научными работами восхищались такие философы, как Кант. Многие соплеменники ожидали, что Мендельсон сам напишет о несправедливо бесправном положении евреев, но Моисей считал, что такую книгу должен написать христианин. Друг и ученик Мендельсона Христиан Дом прекрасно справился с этой задачей. Через два года после книги Дома, в 1783 году Мендельсон выпустил собственный труд «Иерусалим, или о религиозной власти и еврействе»[31], в котором обосновал необходимость равных прав евреев и христиан. При этом евреи вовсе не должны были отказываться от своей веры, ибо принципы иудаизма – религии разума – не противоречат задачам государства. Равенство прав должно быть обеспечено независимо от вероисповедания.
Моисей Мендельсон. «Иерусалим, или о религиозной власти и еврействе», 1783 Книги Христиана Дома и Моисея Мендельсона вызвали оживленные дискуссии, бесправное и унизительное положение евреев стало предметом всеобщего внимания, мысль о необходимости перемен постепенно проникала в разные слои общества. Величайшая заслуга Моисея Мендельсона состояла в том, что своими литературными и научными трудами, да и всей своей яркой общественной жизнью он показал, что угнетенный народ заслуживает не ненависти или жалости, но уважения. Этого же добивались своим трудом и образом жизни представители фамилии Прингсхайм. По мере ослабления ограничений на профессии, доступные для евреев, расширялась и сфера деятельности Прингсхаймов. Брак Майера Йохема с Ребеккой Лёбель (Rebecca Löbel) оказался бездетным, зато у его брата Менделя было девять детей. Те из них, кто дожил до взрослого возраста, пошли по стопам отца и дяди – либо держали шинки и пивоварни, либо занимались мелкой торговлей. Наиболее удачливые становились богатыми и открывали свои предприятия, а их внуки и правнуки поднимались в верхние слои немецкого общества. Типичный пример – внук Менделя Йохима Эмануэль Прингсхайм (Emanuel, 1796-1866). Он жил в эпоху, когда эмансипация евреев только набирала ход. Эмануэль стал крупным предпринимателем, владельцем поместья, меценатом... Про его сыновей Зигмунда (1820-1895) и Натаниэля (Nathanael, 1823-1894) , доживших до объединения Германии, можно с полным правом сказать, что они принадлежали высшему свету. Банкир Зигмунд получил звание коммерции советник и дворянский титул как владелец поместья недалеко от города Лёйтена (Leuthen), известного по знаменитому сражению 1757 года между Пруссией и Австрией во время Семилетней войны. Но еще больше прославился брат Зигмунда – Натаниэль (или Натан) Прингсхайм. Он с детства увлекался ботаникой и в возрасте двадцати восьми лет стал приват-доцентом Берлинского университета. В 1864 году, когда Натану было уже за сорок, он получил заветное для каждого ученого профессорское звание в Йене, где основал институт физиологии растений. Через четыре года он вернулся профессором ботаники в Берлинский университет. Натан Прингсхайм заслужил всеобщее признание как выдающийся ученый. В 1856 году тридцатитрехлетний Натан стал членом Прусской академии наук. Он был первым академиком и профессором среди Прингсхаймов и стал для многих его родственников образцом для подражания. Братья Зигмунд и Натан Прингсхаймы были женаты на сестрах Анне (Anna, 1831-1901) и Генриетте Гурадзе (Henriette Guradze, 1830–93). Многие дети от обоих этих браков занимались наукой. Натан Прингсхайм принадлежал к четвертому поколению потомков Менделя Йохема Прингсхайма – был его правнуком. Другие правнуки Менделя Прингсхайма входили в немецкое общество через ворота индустриализации. Так Хайман (Хаим) Прингсхайм (1810-1875), внук старшего сына Менделя Йохема, помимо пивоварни, первым в родном городе Оппельн (Oppeln, ныне столица польского воеводства ‑ Ополе) организовал цементное производство, на чем основательно разбогател. Не удивительно, что его дети и внуки получили первоклассное образование и смогли посвятить себя науке. Три внука Хаймана Прингсхайма получили профессорские кафедры в университетах. Ганс (1876-1940) стал химиком и преподавал в Берлинском университете, пока не был вынужден эмигрировать в Швейцарию из-за нацистского преследования. Эрнст Георг Прингсхайм (1881-1970) пошел по стопам Натана и занялся ботаникой. Он читал лекции в Немецком университете в Праге. Наконец, третий брат Фриц Прингсхайм (1882-1967) стал крупным специалистом по античному праву. Он вел занятия во Фрайбурге и Геттингене. В 1939 году Фриц эмигрировал в Англию и работал в Оксфорде. После войны снова вернулся во Фрайбург, где преподавал до конца жизни. Родственниками этой ветви Прингсхаймов были известные ученые: патологоанатом Карл Вайгерт (Carl Weigert, 1845-1894) и уже упомянутый нами иммунолог Пауль Эрлих, оба тоже родом из Силезии. Из приведенных примеров отчетливо видна такая тенденция: некоторые правнуки Менделя Йохема Прингсхайма, современника Моисея Мендельсона, добивались богатства и занимали достойные места в немецком обществе, а уже их дети и внуки шли в науку, получали профессорские кафедры и становились частью немецкой академической элиты. Можно привести множество подобных примеров, но одно яркое подтверждение этого правила невозможно не упомянуть, так как в нем идет речь о коллеге Петера Прингсхайма – его дальнем родственнике Эрнсте Прингсхайме (1859-1917), вошедшем в историю физики опытом Луммера-Прингсхайма (или, как иногда по-русски пишут его фамилию, опытом Луммера-Прингсгейма). Опыт, поставленный в 1899 году, связан все с той же проблемой излучения абсолютно черного тела, которую мы уже не раз упоминали. Это был один из тех экспериментов, которые подтолкнули Макса Планка к открытию через год квантов света. Физик Эрнст Прингсхайм, профессор сначала Берлинского университета, а потом университета в его родном городе Бреслау, был сыном уже упомянутого банкира и коммерции советника Зигмунда Прингсхайма и его жены Анны, урожденной Гурадзе. Одновременно Эрнст приходился племянником профессору ботаники Натану Прингсхайму. И Эрнст, и его друг-коллега Отто Луммер[32] еще встретятся нам на страницах этих заметок.
Эрнст Прингсхайм и Отто Луммер Эрнст Прингсхайм принадлежал к пятому поколению потомков Менделя Йохема, и его отделяет от его прапрадеда примерно сто-сто двадцать лет. Это как раз тот «век эмансипации», который прошли евреи Западной Европы от полного бесправия и изоляции от соседей до обретения формально равных со всеми прав и занятия самых высоких общественных позиций. Сто лет и четыре поколения, на первый взгляд, кажутся поразительно длинным сроком. Но если взглянуть на изменения в общественном положении евреев, когда потомки мелких торговцев и бесправных держателей шинков становятся университетскими профессорами, банкирами и коммерции советниками, то скорость эмансипации представляется совсем не маленькой. Фундаментальные науки не сулят такого финансового успеха, как торговля или банковское дело. И, тем не менее, многие выходцы из богатых еврейских семей предпочитали занятия физикой или математикой традиционным видам бизнеса, сделавших их родителей состоятельными людьми. Этот выбор оказалось довольно распространенным явлением в конце девятнадцатого, начале двадцатого веков. Причину этого следует искать в незавершенной эмансипации немецких евреев. Несмотря на все прогрессивные законы и политические декларации, фактическое равенство так и не наступило. И даже богатство не компенсировало чувство неполноценности. Успех в науке сулил для молодого честолюбивого человека возможность преодолеть несправедливость, добиться признания своего равенства со всеми людьми, подняться над расовыми или религиозными барьерами. Статистические исследования социального состава родителей немецких ученых, евреев и неевреев, убедительно это подтверждает. Например, более половины всех университетских преподавателей-евреев (приват-доцентов и профессоров) в Германии начала двадцатого века происходили из семей банкиров, фабрикантов, крупных торговцев, в то время как в среднем по стране из таких семей вышло только двадцать процентов преподавателей[33]. История семьи нашего героя Петера Прингсхайма тоже прекрасно иллюстрирует отмеченную закономерность. Отец Петера – профессор математики Альфред Прингсхайм – принадлежит к тому же пятому поколению потомков Менделя Йохема, что и профессор физики Эрнст Прингсхайм. Только Альфред – правнук второго сына Менделя – Моисея, а Эрнст – правнук старшего сына Менделя – Хаима (или Хаймана) Прингсхайма. Альфред Прингсхайм Отец Альфреда – Рудольф Прингсхайм (1821-1906) – оказался, пожалуй, самым удачливым промышленником среди своих тоже преуспевающих родственников. Он родился в том же городке Эльс, в котором поселился старший брат его прадеда Майер Йохем Прингсхайм, но затем семья Рудольфа переселилась в городок Олау (Ohlau, ныне польский город Олава в Нижнесилезском воеводстве), где торговля, чем занимался отец семейства, должна была идти успешнее. Свой трудовой путь будущий миллионер начал с должности экспедитора, сопровождавшего телеги с железной рудой или каменным углем от шахт и рудников до ближайшей железнодорожной станции. Сеть узкоколеек тогда была еще недостаточно развита, поэтому приходилось пользоваться гужевым транспортом. Да и на имевшихся узкоколейках грузы везли не только локомотивы, но и лошади, которые шли между рельсами, таща за собой наполненные углем или рудой вагонетки. В середине пятидесятых годов девятнадцатого века железнодорожная компания, осуществлявшая все перевозки грузов в Верхней Силезии, решила сконцентрироваться только на локомотивных перевозках и передала весь гужевой транспорт в аренду Рудольфу Прингсхайму. Через несколько лет стало ясно, что это решение для компании было серьезной стратегической ошибкой. В то время как дела Прингсхайма шли в гору, паровозное предприятие Верхнесилезского общества узкоколейных дорог подошло к черте банкротства. Оно срочно нуждалось в помощи, и первого октября 1861 года сорокалетний Рудольф Прингсхайм взял убыточное предприятие под свое управление. Первым делом новый хозяин продал имевшиеся локомотивы и вернулся к гужевым перевозкам, которые многие считали несовременными и устаревшими. Только через десять лет, когда была построена достаточно густая сеть узкоколейных дорог, использование паровозной тяги стало, наконец, рентабельным, и Рудольф Прингсхайм заменил своих лошадок локомотивами. Вне всякого сомнения, Рудольф Прингсхайм был человеком не только осмотрительным и осторожным, но и весьма дальновидным. Свои деньги он вкладывал сначала в построение сети рельсовых дорог в Верхней Силезии и только потом в модернизацию транспортных средств. «Сначала рельсы, потом паровозы», - так можно было бы сформулировать его основное правило. Деятельность Рудольфа Прингсхайма в организации грузовых и пассажирских перевозок в Верхней Силезии до сих пор не потеряла своего значения. В современной Польше и сейчас бегут поезда по рельсам, проложенным предпринимателем из Олау. Когда Пруссия в 1884 году национализировала верхнесилезскую сеть узкоколейных дорог, на процветающем предприятии Рудольфа было в наличие 67 паровозов и трудилось 775 рабочих и служащих. Бывший хозяин получил солидную денежную компенсацию. Часть денег он вложил в основанное им акционерное общество «Феррум», дававшее большую прибыль. Кроме того, с Прингсхаймом был заключен договор на двадцать лет, по которому он мог оставаться управляющим предприятия вплоть до 1904 года. Женитьба на Пауле Дойчман (1827-1909) только увеличила богатство семьи: супруга Рудольфа была дочерью устроителя прусских королевских лотерей. Рудольф и Паула Прингсхайм До окончания срока договора Рудольф Прингсхайм не дожил, он умер в 1901 году, успев многократно приумножить свое богатство и приобрести несколько поместий в разных частях Силезии. Кроме того, еще до национализации его предприятия он приобрел земельный участок в одном из самых престижных районов Берлина по адресу Вильгемштрассе, 67, где построил дворец, ставший достопримечательностью столицы[34]. Богатство Рудольфа перешло по наследству его сыну, благодаря чему Альфред Прингсхайм смог создать в своем дворце в Мюнхене настоящий культурный центр баварской столицы, собрать выдающиеся коллекции произведений средневекового искусства и обеспечить блестящее образование своих детей, об одном из которых мы и ведем этот рассказ. (продолжение следует)
Примечания
[1] Mann Thomas. Lebensabriss. В книге: Mann Thomas. Essays. Band 3. Hrsg. Kurzke Hermann, Stachorski Stephan. S. Fischer Verlag, Frankfurt a.M. 2003, S. 187. Русский перевод: Манн Томас. Очерк моей жизни. Перевод А. Кулишер. В книге: Манн Томас. Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 9. Государственное издательство художественной литературы, Москва 1960, стр. 104. Отметим, что в переводе А.Кулишер вместо правильного «второй сын» стоит «младший сын», что неверно, ибо младшим сыном в семье Манн был Виктор, родившийся через 15 лет после Томаса. Эта ошибка перевода сохраняется во всех российских переизданиях очерка. [2] Подробнее об этой семье см. мою статью «Сага о Прингсхаймах», альманах «Еврейская Старина», №2 2008 г. [3] Walter Bruno. Thema und Variationen. Erinnerungen und Gedanken. S. Fischer Verlag, Frankfurt a.M. 1960, S. 273. [4] Mann Katia. Meine ungeschriebenen Memoiren (см. прим. 26), S. 14. [5] Герман Эберс (Hermann Ebers, 1881-1955) – немецкий художник и книжный иллюстратор. [6] Krause Alexander (Hg.). «Musische Verschmelzungen» Thomas Mann und Hermann Ebers. peniope, München 2006, S. 12. [7] Франц Фенцель (Franz Fenzl, у Эберса написано Fenzel) – балетмейстер и режиссер Королевской балетной трупы, преподаватель Академии музыки в Мюнхене с 1875 до 1894 года по классам танцев, фехтования, гимнастики, мимики и хороших манер. [8] Вернер Карл Гейзенберг (Werner Karl Heisenberg; 1901-1976) — выдающийся немецкий физик-теоретик, один из создателей квантовой механики, лауреат Нобелевской премии по физике за 1932 год. [9] Биографические данные о жизни Петера Прингсхайма приводятся здесь и далее по книге Wehefritz Valentin. Gefangener zweier Welten. Prof. Dr. phil. Dr. rer. nat. h.c. Peter Pringsheim (1881-1963). Universitätsbibliothek Dortmund 1999. [10] Давид Гильберт (David Hilbert; 1862-1943) — великий немецкий математик, внёс значительный вклад в развитие многих областей математики, профессор Гёттингенского университета. [11] Макс Планк (Max Karl Ernst Ludwig Planck; 1858-1947) — выдающийся немецкий физик, основоположник квантовой физики. [12] Филипп Жолли (Philipp Johann Gustav von Jolly, 1809-1884) — немецкий физик и математик, профессор Мюнхенского университета. [13] См., например, Rechenberg Helmut. Werner Heisenberg – die Sprache der Atome. Springer-Verlag, Berlin Heidelberg 2010, S. 1. [14] Уильям Томсон, лорд Кельвин (William Thomson, 1st Baron Kelvin; 1824-1907) — британский физик, профессор университета в Глазго, среди прочих достижений – установление абсолютной шкалы температур (шкала Кельвина). [15] Вильгельм Конрад Рёнтген (Wilhelm Conrad Röntgen; 1845-1923) — немецкий физик, открывший рентгеновские лучи. [16] Ганс Гейгер (Hans Geiger, 1882-1945) — немецкий физик, первым создавший детектор альфа-частиц и других ионизирующих излучений (1928). [17] Эдуард Рике (в некоторых публикациях пишется Рикке, Eduard Riecke, 1845-1915) – немецкий физик-экспериментатор, профессор Гёттингенского университета, директор Физического института. [18] Беркович Евгений. Сага о Прингсхаймах. Альманах «Еврейская Старина», №2 2008. [19] Эмиль Варбург (Emil Warburg, 1846-1931) – немецкий физик-экспериментатор, профессор Берлинского университета, известен работами во многих областях физики, в том числе, созданием фотохимии. [20] Генрих Рубенс (Heinrich Rubens, 1865-1922) — немецкий физик-экспериментатор, профессор Берлинского университета, директор Физического института, автор основополагающих работ по инфракрасному излучению, а также по излучению абсолютно черного тела. [21] Артур Венельт (Arthur Wehnelt, 1871-1944) — немецкий физик-экспериментатор, профессор Берлинского университета, известен работами, приведшими к созданию электронно-лучевой трубки. [22] Hamburger Ernest. Juden im öffentlichen Leben Deutschlands. J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), Tübingen 1968, S. 55. [23] См., например, Беркович Евгений. Наука в тени свастики. «Нева», 2008 №5, стр. 175-189. [24] Беркович Евгений. Прецедент. Альберт Эйнштейн и Томас Манн в начале диктатуры. «Нева», №5 2009, стр. 146-159. [25] Письмо брату Генриху от 27 февраля 1904 года. Mann Thomas. Große kommentierte Frankfurter Ausgabe. Band 21. Briefe I. 1889-1913. S. Fischer Verlag, Frankfurt a.M. 2002, S. 271. [26] Данные о генеалогии семьи Прингсхайм взяты из работы Engel Michael. Die Pringsheims. Zur Geschichte einer schlesischen Familie (18.–20. Jahrhundert). In: Kant Horst, Vogt Annette (Hrsg.): Aus Wissenschaftsgeschichte und -theorie. Hubert Laitko zum 70. Geburtstag. Verlag für Wissenschafts- und Regionalgeschichte, Berlin 2005, S. 189-219. [27] Декларация прав человека и гражданина. Документы истории Великой французской революции. М., 1990. Т. 1. [28] Цитируется по книге Katz Jacob. Aus dem Ghetto in die bürgerliche Gesellschaft. Jüdische Emanzipation 1770-1870. Jüdischer Verlag bei Athenäum, Frankfurt am Main 1986, S. 27. [29] Barbeck Hugo. Geschichte der Juden in Nürnberg und Fürth. Nürnberg 1878. [30] Dohm Christian. Über die bürgerliche Verbesserung der Juden. Berlin/Stettin 1781. [31] См., например, современное издание: Mendelssohn Moses. Jerusalem oder über religiöse Macht und Judentum. Felix Meiner Verlag, Hamburg 2005. [32] Отто Луммер (Otto Lummer, 1860-1925) – немецкий физик, с 1904 года профессор университета в Бреслау. [33] Volkov Shulamit. Antisemitismus als kultureller Code (см. прим. 94), стр. 153. [34] См., например, монографию Berlin und seine Bauten. Herausgegeben vom Architekten-Verein zu Berlin. Schriftleitung: K. K. Weber, Peter Güttler und Ditta Ahmadi. Berlin, Ernst und Sohn, 1979. См., также, книгу Demps Laurenz. Berlin-Wilhelmstraße. Eine Topographie preußisch-deutscher Macht. Ch. Links Verlag, Berlin 1996, S. 112-113. |
|
|||
|