Номер 6(63) июнь 2015 года | |
Игорь Ефимов |
Закат Америки (продолжение. Начало в №1/2015 и сл.)
5.
В СЕМЬЕ
Я сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас.
А. Пушкин. «Евгений Онегин»
В течение 20-го века американская семья претерпела невероятные
трансформации, и законодательство явно не поспевало отражать происходившие
перемены. Когда Элеанор Рузвельт в 1918 году случайно узнала, что у её
мужа, отца их пятерых детей, пылает роман с её секретаршей, это было для
неё шоком, перевернувшим всю жизнь. Восемьдесят лет спустя, когда
разразились публичные скандалы из-за открывшихся связей президента
Клинтона, его жена, Хилари Клинтон, приняла это довольно спокойно и умело
использовала ситуацию как трамплин для собственной политической карьеры.
За эти годы тихо и
незаметно ушёл в прошлое ужас перед браком, не освящённым церковью. Жених,
ожидающий, что его невеста окажется девственницей, может стать предметом
насмешек. Рождение ребёнка от неизвестного отца или даже с помощью
спермового банка не бросает тёмного пятна на репутацию женщины. Внебрачное
сожительство по системе бой-френд/гёрл-френд не вызывает возражений ни у
его, ни у её родителей. Развод сделался таким повседневным явлением, что
дети путаются в нумерации мужей своей матери.
Противозачаточная
таблетка, вошедшая в обиход в 1960-е годы, произвела настоящую революцию,
но одновременно обострила борьбу вокруг проблемы абортов. Тут дело порой
доходило до кровопролития.
Вера в то, что
всякий аборт есть убийство невинного и беззащитного человеческого существа
по капризу его жестокой и безответственной матери, проникала в миллионы
сердец и толкала людей на борьбу. Фанатики этой веры доходили до поджогов
клиник и убийства врачей. Штатные законодательные собрания по разному
реагировали на возникшую бурю. В конце концов, Верховный суд согласился
вмешаться и в 1973 году вынес постановление
по делу, вошедшему в историю как «Jane
Roe
v.
Wade»: «Право на аборт является конституционным правом каждой женщины, если плод
не достиг той стадии, когда он может самостоятельно существовать вне
материнской утробы».[1]
Это решение до сих
пор подвергается яростным нападкам. Противники абортов (они называют себя
«за жизнь») доказывают, что нигде в Конституции нет таких слов, а
наоборот, право на жизнь объявлено главным правом, дарованным человеку
самим Творцом. Они утверждают, что после опубликования решения Верховного
суда это право было нарушено в стране 50 миллионов раз. От врачей,
совершающих аборты, требуется немалое мужество, ибо пуля страстного
защитника нерождённых может поразить его в любой момент. Сама Норма
Маккорвей, истица в деле
Jane
Roe
v.
Wade, изменила свою позицию, присоединилась к движению «за жизнь» и утверждает,
что вчинила свой иск в 1972 году под нажимом и при дезинформации со
стороны сторонников движения «за выбор» (то есть за разрешение абортов).2
Не менее страстные
дебаты кипят вокруг вопроса: должен ли закон давать однополым парам те же
права, какими пользуются обычные семейные союзы.
Защитники
равноправия для гомосексуалистов изобретательно и неутомимо отстаивают
свои главные тезисы:
Запрещать
гомосексуальные браки – это такая же дискриминация, какая проявлялась в
законах, запрещавших браки белых с чёрными.
Гомосексуалистами
люди рождаются не по своей воле, поэтому они должны пользоваться теми же
правами, что и остальные граждане.
Нелепо говорить о
священности брачного института, когда 50% браков в стране кончаются
разводом.
Детям нужна любовь
родителей, и устойчивая гомосексуальная пара может надёжнее обеспечить
заботу о них, чем разведённые родители.
10% населения –
гомосексуалисты.
Борцы с
распространением гомосексуализма возражают им с неменьшей страстью и
убеждённостью:
Термином
«дискриминация» можно клеймить любой закон, ибо каждый закон что-то
запрещает.
Гомосексуализм есть
свободный выбор определённой формы сексуального поведения и, при желании,
может быть изменён с помощью специальной терапии, разработанной доктором
Робертом Спитцером.3
Высокий процент
разводов имеет место по многим причинам и не может ставить под сомнение
огромную важность традиционной семьи.
Нет исследований,
доказывающих, что гомосексуальные пары способны выращивать детей, хорошо
приспособленных к жизни в современном обществе.
Цифра 10% взята из
устаревшего отчёта Кинзи и много раз была дискредитирована. Недавнее
исследование Чикагского университета дало 2,8% для мужчин и 1,4% – для
женщин.4
Победа в этих спорах
явно склоняется на сторону защитников гомосексуальной любви. На
сегодняшний день более тридцати штатов узаконили однополые браки с
предоставлением тех же льгот, какие имеют традиционные пары (например,
совместная оплата налогов, совместная медицинская страховка, право
наследования и т.д.). Остаётся дождаться первого развода гомосексуальной
пары, чтобы увидеть сохранит ли свою силу идол равноправия и по отношению
к этому важнейшему акту.
Однако в пылу
полемики, кипящей вокруг абортов и гомосексуализма, на задний план
отступили гораздо более обширные и глубинные перемены, происходившие с
американской семьёй в течение последнего полувека.
В этих переменах
огромную роль сыграл экономический фактор.
Вплоть до 1950-х
годов традиционная семья была гарантом нормального существования для
подавляющего большинства американцев. Если муж имел надёжную работу, этого
было достаточно, для того чтобы жена оставалась дома, заботилась о детях и
хозяйстве, поддерживала тёплые отношения с соседями и родственниками. В
1963 году 80% матерей не ходили на службу.5 Общение за семейным
столом было для подрастающего поколения важнейшей школой, где оно
обучалось правилам поведения людей по отношению друг к другу, узнавало,
какие поступки и слова вызовут одобрение, какие – осуждение.
Но начиная с 1960-х,
всё больше и больше семей попадало в финансовую ситуацию, требовавшую,
чтобы оба супруга получали зарплату. Далеко не всегда это была настоящая
нужда. Чаще соблазны большего комфорта, улучшения школы для детей, более
просторного жилья толкали женщин овладевать подходящей профессией и
поступать на службу.
В этом же
направлении их подталкивало и начавшееся в послевоенные годы мощное
движение феминизма. Красноречивые писательницы, актрисы, журналистки одна
за другой присоединялись к этому движению, объявляли традиционную роль
жены и матери просто «комфортабельным рабством», призывали женщин любой
ценой добиваться независимости. Любые разговоры о том, что в каких-то
профессиях женщины не могут сравняться с мужчинами и заменить их,
клеймились как «мужской шовинизм».
Большую роль в
ослаблении семейных связей играла возраставшая мобильность населения.
Превосходные дороги, обилие автотранспорта позволяли и мужчинам, и
женщинам поступать в учреждения, находившиеся в десятках миль от их дома.
Если фирма решала переехать или перевести кого-то из супругов в отделение,
находившееся в другом штате, очень редко кто-то мог позволить себе
отказаться по семейным обстоятельствам. Для многих детей отец и мать
превращались в визитёров, появлявшихся в их жизни по воскресеньям и
праздникам.
Как ни странно,
улучшение жилищных условий тоже ослабляло семейные связи. Дедушки и
бабушки получили возможность жить отдельно, их участие в воспитании внуков
делалось мало заметным. Всё чаще подросток получал отдельную комнату в
10-12 лет и мог укрываться там от родителей со своим радиоприёмником,
телевизором, компьютерными играми. В семье наших друзей четырнадцатилетний
сын повесил на дверях своей спальни табличку: «Без разрешения не входить».
И конечно –
облегчение процедуры развода.
Правила развода в
США изначально находились полностью в сфере юрисдикции отдельных штатов.
До середины 20-го века сторона, подающая на развод, должна была указать
какую-то причину, «вину» супруга. Достаточными считались измена, жестокое
обращение или физическое отсутствие, когда муж или жена просто покидали
дом и семью. В 1963 году всего лишь 5% американских семей имели в своём
составе супруга, прошедшего через развод.6
Но
с начала 1960-х Общенациональная ассоциация женщин-адвокатов начала
усиленно лобировать принятие законов, отменявших фактор «вины».
Достаточно, чтобы один из супругов объявил об исчезновении любовного
чувства или непримиримых разногласиях, и суд принимал к рассмотрению дело
о расторжении брака. Сторонам разрешалось самим выработать условия раздела
имущества и заботы о детях. Разногласия по этим вопросам часто выливались
в долгие и мучительные судебные разбирательства. Также требовался период
раздельного проживания, который отличался от штата к штату. Кто очень
спешил, поселялся на два месяца в Неваде. Кроме того, разрешено было
оформлять развод в иностранных государствах, где процедура была очень
облегчена: Мексике, Гаити, Доминиканской республике.
Посреди этих
революционных перемен каким-то чудом сохранилась традиция, оставляющая за
мужчиной право быть инициатором брачного союза, «предлагать руку и
сердце». Но запуганные легальными западнями супружества женихи не спешили
воспользоваться этим правом. Многолетнее сожительство неженатых пар
сделалось нормой. Однако эта уловка помогает далеко не всегда. Если
бой-френд попытается покинуть свою подругу, очень велика вероятность, что
она найдёт цепкого адвоката и
сердобольного судью, которые судебным порядком заставят его всю жизнь
расплачиваться за свою «жестокость».
Развал американской семьи обходится стране недёшево. 41% детей рождаются у
незамужних или брошенных матерей. Они сразу получают помощь от государства
в виде медицинского обслуживания, жилья, бесплатных продовольственных
талонов (food
stamps). В 1974 году на талоны было истрачено из бюджета 4 миллиарда долларов. В
2011 эта цифра подскочила до 77 миллиардов.7
Устав от поисков
надёжного партнёра в Америке, женихи и невесты всё чаще устремляют свои
взоры за границу, заводят знакомства через Интернет. Виртуальную связь
легко превратить в реальную, ибо любой американский гражданин имеет право
запросить для своей избранницы визу на 90-дневный визит, которая так и
называется «девяностодневная помолвка». Если знакомство завершится браком,
приглашённая невеста (или жених) получает американское гражданство, если
нет – возвращается на родину.
Статистика разводов
в 1970-80-х годах стремительно пошла вверх. На сегодняшний день Интернет
приводит данные последних исследований: половина заключённых в стране
браков кончится разводом, средняя продолжительность брачных отношений – 11
лет. Причём, две трети заявлений о разводе поступают от женщин.
Последний факт
заслуживает особого внимания.
Доброхоты в
судейских мантиях склонны выносить решения, сильно перекошенные в пользу
женщин. Как правило, суд оставляет детей у матери, если она того хочет.
Естественно, муж будет платить деньги на их содержание до 18 лет, часто
его заставят платить и за их обучение в колледже. Имущество делиться
поровну, но мужа также присуждают выплачивать алименты жене, доходящие до
половины его заработков. Американские мужья оказались в ситуации, когда
жена может без всякой их вины отнять у них детей, лишить семьи и заставить
оплачивать её безбедное существование, в котором она будет вольна заводить
новые связи, если только не будет пытаться легализовать их.
Растерянность, горе,
ярость оставленных мужей часто повергают их в пьянство, болезни, а порой
толкают и на преступления. Уголовная хроника переполнена историями мести,
в которых жертвами могут оказаться не только бывшие жёны, но и вершители
правосудия.
Миллионер Даррен Рой
Мак, разводившийся после десяти лет супружества в городе Рено (штат
Невада), был взбешён решением судьи, приказавшего ему выплачивать по 10
тысяч долларов в месяц на домашние расходы плюс 850 долларов на ребёнка
(такой потолок штат Невада установил на выплаты для детей). 12 июня 2006
года Даррен Мак зарезал бывшую жену в гараже их дома, а потом отправился к
зданию суда, поднялся на крышу здания напротив и из снайперского ружья
выстрелил в судью через стекло его кабинета.
Охота за убежавшим миллионером заполняла экраны американского телевиденья
в течение двух недель. В конце концов, его обнаружили в Мексике. Он сдался
властям, был возвращён в Америку, на суде признал себя виновным и получил
свой срок.8 Судья выжил, и мы не знаем, станет ли он в будущем
выносить более мягкие приговоры оставленным мужьям. Знаем лишь одно: число
убийств, совершённых в Америке на почве супружеских разногласий,
продолжает расти. 30% женщин, погибших насильственной смертью, были убиты
своими партнёрами.
Некоторые из этих
убийств имеют явно корыстные мотивы: получение наследства или страховой
премии. Но очень многие совершаются в припадке слепой ярости, когда
преступник не имеет никаких шансов уйти безнаказанным. Романы, фильмы,
пьесы переполнены драмами, описывающими семейные раздоры, кончающиеся
кровопролитием. Поневоле рождается мысль, что прожить в мире и согласии
супругам, получившим равные права, стало гораздо труднее. Понятие «глава
семьи» постепенно исчезает из обихода. Один наш знакомый хвастливо
объявлял, что главенство принадлежит ему, ибо он распоряжается чековой
книжкой. После пятнадцати лет жене это надоело, она ушла и через суд
заставила его «распоряжаться чековой книжкой» в свою пользу.
Полигамия запрещена
в Америке во всех штатах. Однако этот вариант устройства семейных
отношений упорно возрождается в обход закона, а иногда и бросая ему прямой
вызов. По крайней мере, две полигамные семьи с успхом появлялись каждую
неделю на телевизионном канале
TLC (The
Learning
Channel),
участники передач подробно рассказывали о своих отношениях, о детях, о
бытовых и эмоциональных проблемах и о путях их преодоления.
Глава одной из
семей, Брэди Вильямс, работает администратором в строительной фирме своего
брата. Он живёт неподалёку от Солт Лэйк Сити вместе со своими пятью жёнами
и двадцатью четырьмя детьми, в возрасте от двух до двадцати лет. Семья не
принадлежит к мормонской церкви, хотя связана родственными связями со
многими мормонами, которые молятся за них и призывют покаяться. Несмотря
на угрозу судебного преследования, семья решилась появиться на телеэкране,
чтобы ослабить стигму, до сих пор лежащую на их выборе.
То, что угроза
реальна, подтверждает судьба другой семьи, которая раньше появилась на
телеэкране в программе «Жёны-сёстры». Она сделалась предметом
расследования со стороны штатного прокурора, и глава её, Коди Браун, был
вынужден переехать в Неваду вместе со своими четырьмя жёнами и детьми.
Но самая мощная
атака на полигамный выбор произошла 3 апреля, 2008 года, в маленьком
городке Эльдорадо, штат Техас. Ранним утром отряды полиции и части
спецназа, вооружённые автоматическими и снайперскими винтовками,
поддержанные с воздуха вертолётами, вторглись в жилой комплекс, окружавший
четырёхэтажный белый храм, принадлежавший радикальной секте полигамистов
FLDS (Fundamentalist
Church
of
Jesus
Christ
of
Latter
Day
Saints – Фундаменталистская церковь Иисуса Христа и святых Последнего дня).
Поводом для рейда послужил телефонный звонок (впоследствии оказавшийся
ложным), извещавший власти о том, что в этом жилом комплексе регулярно
совершаются сексуальные насилия над детьми. Полиция не обнаружила ни
оружия, ни наркотиков, дети выглядели весёлыми и здоровыми, их матери в
строгих платьях до земли никак не походили ни на преступниц, ни на жертв
преступления. Тем не менее, все дети моложе семнадцати лет (их оказалось
несколько сотен) были погружены в автобусы и увезены в военные казармы и
приюты.
Общественное мнение
было возмущено такими массовыми насилиями, вторжением в частную жизнь.
Десятки адвокатов кинулись защищать матерей, разлучённых с детьми,
знаменитый телеобозреватель Ларри Кинг пригласил нескольких из них
выступить в его программе. Верховный суд Техаса объявил рейд незаконным и
приказал вернуть всех детей матерям. К суду были привлечены только
несколько мужчин, вступивших в брачные отношения с несовершеннолетними и
имевших от них детей. Эти получили тюремные сроки от восьми лет до
пожизненного.
Конечно,
многожёнство не может разрешить кризиса американской семьи в
общенациональном масштабе. Оно оставляет заведомо одинокими и несчастными
тех юношей, которым жёны не достанутся. Не исключено, что это соображение
сыграло свою роль в том, что мормонская церковь в 1890 году отказалась от
этого важного догмата в своём вероучении. (Отказ от проповеди полигамии
был выдвинут Конгрессом как условие дарования Юте права сделаться штатом.)
Однако упорство, с которым и мужчины, и женщины, вполне достойные,
разумные, трудолюбивые идут на нешуточный риск, добровольно выбирая эту
экстравагантную форму супружества, явно указывает на то, что с
традиционной формой что-то зашло в тупик.
В начале 1870-х Лев
Толстой написал в письме своему другу Страхову:
«При нынешнем
развитии огромных городов, правила моногамных и целомудренных отношений
между мужем и женой становятся невыполнимыми. Женщина теряет возможность
рожать примерно на 20 лет раньше, чем мужчина утрачивает интерес к
плотским отношениям и исчезает для него необходимость в них. Что же делать
мужчине эти оставшиеся двадцать лет? Появление огромного числа женщин
лёгкого поведения в больших городах – явление повсеместное и неизбежное.
Представьте себе город Лондон без его восьмидесяти тысяч магдалин. Что бы
стало с семьями? Много ли удержалось жён, дочерей чистыми? Мне кажется,
что этот класс женщин необходим для сохранения семьи при теперешних
усложнённых формах жизни».
Усилиями
благонамеренных проституция была запрещена в Америке уже в начале 20-го
века во всех штатах, кроме Невады. В крупных городах полиция даже завела
специальные «Отделения по борьбе с пороком». Сотрудницы этого отдела,
напялив короткие юбки и взгромоздившись на высокие каблуки, фланируют по
темнеющим улицам, подлавливая истосковавшихся по ласке мужчин. Дальше
следует арест, ночь в камере, короткий суд, штраф, а для рецедивиста
возможно и тюремное заключение.
В 1980-х годах
возникло не очень многочисленное, но очень живучее движение, называющее
себя «Любовь без границ» (“Love
without
Limits”). По словам неофициального лидера этого направления, Деборы Анапол, в
цивилизованном мире моногамия превратилась в миф, ибо практически не
осталось людей, которые прожили бы всю жизнь с одним партнёром, никогда не
нарушив обета верности. Разве так уж страшно, если кто-нибудь выберет
жизнь в группе любящих друг друга мужчин и женщин, вместо того чтобы
прятаться в мотелях и на автомобильных стоянках?9
Здесь будет уместно
выйти из рамок сегодняшнего дня и взглянуть на устройство семьи у других
народов и в другие века.
Творец, которого
сегодняшний вербальный этикет велит именовать Природой, создавая живые
существа, должен был озаботиться тем, чтобы они исправно воспроизводили
себя, рожали новые поколения. Взаимное влечение самцов и самок исправно
служило этой цели вот уже несколько миллионов лет, следуя принципу: «чем
больше, тем лучше». Но возникновение человеческого социума усложнило
задачу. Социуму было нужно, чтобы люди не только рожали детёнышей, но
чтобы они заботились о них и дальше, охраняли, защищали, обучали трудовым
навыкам, приучали к правилам взаимоотношений с соплеменниками.
У всех известных нам
племён и народов для этой цели возникали те или иные формы семейных
союзов. Не обязательно главой этих союзов был мужчина. Рудименты эпохи
матриархата сохранились до сих пор в обычаях племён, придерживающихся
полиандрии (одна жена имеет несколько мужей): масаи в Африке, шерпа в
Азии, гиляки на Сахалине, обитатели Тибета. Однако к 21-му веку моногамная
форма сделалась доминирующей на земном шаре.
Тут-то и возник
мучительный конфликт между зовом природы – «чем больше, тем лучше» – и
требованием социума – «сохранять верность одному супругу». Оказалось, что
примирить эти два принципа очень нелегко. В древности применялись довольно
крутые меры для сохранения семьи: побивание камнями «изменниц» у иудеев,
утопление в болоте у галлов-франков, обезглавливание у мусульман,
выжигание позорного клейма у европейцев. Католическая церковь запрещала
разводы, поэтому любвеобильным мужчинам не оставалось иного выхода кроме
убийства жены или хотя бы отправки её в монастырь. Кто знает: если бы
Генриху Восьмому разрешили разводиться, а Мартину Лютеру, изнывавшему в
монастыре под обетом безбрачия, разрешили жениться, может быть,
протестантская революция не запылала в Европе 16-го века и не расколола
мир западного христианства надвое.
Сегодня в
цивилизованных странах цельность семьи пытаются сохранять при помощи одних
только моральных увещеваний. Облегчение развода считается достаточным
средством для утоления зова природы. Однако опыт последних десятилетий
явно показывает, что развод – не панацея. Миллионы мужчин и женщин
продолжают ценить свои отношения друг с другом, семейное тепло и не знают,
как совместить эти чувства с другим зовом природы:
неудержимой тягой к новизне.
Скандальная хроника любовных «измен» актёров, министров, президентов,
банкиров, дипломатов, музыкантов, принцев и принцесс, рискующих крахом
семьи и карьеры ради нескольких украденных объятий, ясно показывают нам,
насколько могуч этот второй зов.
Если когда-нибудь
будет написано исследование «Наркотик новизны», материалом для первых глав
его вполне могли бы послужить персонажи и судьбы, включённые уже в Ветхий
завет.
Что заставляло
библейского Иакова покидать шатёр любимой жены Рахили, проводить ночь с
менее любимой Лией, а потом отвлекаться ещё и на служанок? Наркотик
новизны.
Что толкало царя
Давида, при всех его жёнах и наложницах, добывать себе ещё и Вирсавию,
подстраивая убийство её мужа? Наркотик новизны.
Почему царь Соломон
неутомимо пополнял свой гарем моавитянками, идумеянками, сидонянками,
хеттеянками и не мог остановиться? Всё потому же.
Из-за чего впал в
тоску мудрый царь Экклезиаст? Из-за того, что увидел: «Нет ничего нового
под солнцем» (Ек. 1:9).
Особое внимание в
исследовании «Наркотик новизны» должно быть уделено нашим отношениям с
произведениями искусства. Разве кому-нибудь придёт в голову требовать,
чтобы человек наслаждался всю жизнь только музыкой Моцарта, только стихами
Пушкина, только пьесами Шекспира, только фильмами Феллини? Почему же мы
ждём, что кто-то может быть удовлетворён жизнью с одним единственным
партнёром?
В массовых
празднествах многих народов явно просвечивают попытки утолить жажду
человека к новизне в сексуальных отношениях. Вакханалии у древних греков,
храмовые оргии у вавилонян, карнавалы и маскарады в Средневековой Европе,
ночь на Ивана Купала у славян – всё это давало выход второму зову природы.
В последнем томе
нашего воображаемого исследования должны появиться президент Франклин
Рузвельт с Люси Мерсер и Мисси Лехэнд, президент Джон Кеннеди с Джудит
Кэмпбелл-Эснер, Марлен Дитрих и многими другими, президент Билл Клинтон с
Джениффер Флауэрс, Полой Джонс и Моникой Левински. Но особого внимания
заслуживает история отношений Ричарда Бартона и Элизабет Тэйлор.
Когда эти двое
встретились в Италии в 1962 году на съёмках фильма «Клеопатра», оба
состояли в браке, имели детей. Роман между ними загорелся неудержимо.
Возможно, он ещё разогревался пылкими словами диалога, которыми
обменивались Антоний и Клеопатра под объективом кинокамеры.
–
В тебе соединилось всё, что я люблю на этом свете!
–
Мир без тебя, Антоний, это мир, в котором я жить не хочу!
Разрыв с прежними
супругами дался обоим нелегко, на него ушло два года. Но весной 1964 годя
обряд бракосочетания был совершён: для Бартона во второй раз, для Тэйлор –
в пятый.
Дальше начинается
десятилетие, заполненное съёмками в лучших голливудских фильмах,
миллионными гонорарами, попойками, смертельными ссорами, разрывами и
пылкими возвращениями друг к другу. Первый развод они оформили в 1974
году, но год спустя снова кинулись друг к другу и поженились во второй раз
в новой-новой стране – африканской Ботсване. Их окружали новые звери –
бегемоты и носороги, а новизна обстановки усугублялась тем, что в бедной
столице Габороне никто не видел их фильмов, никто не узнавал на улицах и
не просил автографов.
Увы, через год
новизна испарилась, они снова развелись, завели новых партнёров. Только
через несколько лет, когда третья жена оставила спивающегося Бартона,
Элизабет примчалась к нему и была готова выйти за него в третий раз. Он
снова был для неё новым, непредсказуемым, бесценным. В их драме жажда
наркотика новизны являет себя с наглядностью научного эксперимента, они
приносят наркотику в жертву душевную близость, тепло, взаимопонимание и
любовь, которая жила в их сердцах до конца жизни обоих.
Поневоле в голову
закрадывается мысль: а не доживём ли мы до такого момента, когда в Америке
начнётся движение за легализацию
жажды новизны? За включение в Декларацию независимости четвёртого
права вдобавок к трём, перечисленным Джефферсоном? Конституционная
поправка, добавляющая к праву на жизнь, свободу и стремление к счастью ещё
и право на стремление к новизне? Или счастье и так немыслимо без новизны,
и мы просто стыдливо отводим глаза, когда эта простая и страшноватая
истина всплывает перед нами в миллионах жизненных драм и коллизий?
Другой возможный
вариант: браки будут заключатся не на всю жизнь, а на 20, 15, 10 лет, с
правом возобновления по истечении срока, с включением в брачный договор
условий раздела имущества, денег, детей. Конечно, армия адвокатов,
зарабатывающая сейчас миллиарды на бракоразводных процессах, восстанет. Но
её можно будет успокоить, подсчитав, сколько она теперь будет грести на
заключении брачных контрактов и возобновлении-продлении их.
Расширять чьи-то
права – такое благородное и увлекательное занятие! Немудрено, что
благонамеренные предаются ему с такой страстью. Хорошо бы только при этом
помнить, что делать это можно только за счёт отнятия прав у кого-то
другого.
Расширяя права
ученика, вы урезаете права учителя.
Расширяя права
работника, суживаете права работодателя.
Расширяя право на
судебное разбирательство, сводите на нет права людей на защиту от вздорных
судебных исков.
А чьи права
уменьшаются, когда оба супруга получают право на лёгкий развод?
Исчезает, истаивает
в воздухе право каждого новорожденного ребёнка на заботу двух родителей,
на семейный очаг, на созревание под домашним кровом. Учитель, начинавший
свою карьеру в 1967 году, сообщает, что тогда у них в школе был только
один ученик, чьи родители развелись. 20 лет спустя их число перевалило за
50%.10
Сегодня можно
считать счастливчиками тех детей, над чьей кроваткой склоняются и мать, и
отец. Мы испытываем невольный толчок умиления, а порой и зависти, когда в
воскресный день видим на улице супружескую пару с выводком ребятишек. Куда
они направляются? Навестить дедушку с бабушкой? Послушать проповедь в
церкви? Позавтракать в Мак-Дональдсе? Посмотреть кино?
А может быть,
позагорать, искупаться, поиграть в мяч на природе? Ведь в Америке столько
замечательных уголков устроены специально для отдыха мирных граждан.
Что ж, последуем за
счастливой семьёй в ухоженный, цветущий, зеленеющий американский парк.
1.
Jackson, Gregory. Conservative
Comebacks to Liberal Lies (Ramsey, NJ: JAJ Publishing, 2006), p. 25.
2.
See Internet, Wikipedia, Doctor Robert L. Spitzer.
3.
Jackson, op. cit., p. 234.
4.
Murray, Charles. Coming Apart. The
State of White America 1960-2010 (New York: Crown Forum, 2012),
р.
4.
5.
Ibid.
6.
Buchanan, Patrick J. Suicide of a
Superpower. Will America Survive to 2025?
(New
York: St. Martin Press, 2011),
р. 33.
7.
See Internet, Gougle, Darren Roy Mack.
8.
Anapol, Deborah. Polyamory in the
Twenty-first Century. Love and Intimacy with Multiple Partners.
(New
York: Rowman & Littlefield, 2010).
9.
Grant, Jim. The Death of Common Sense in Our Schools and What You Can Do
About It!
(Peterborough, NH: Crystal Springs Books, 2007), р. 19.
10.
Howard, Philip K. The Collapse of
the Common Good. How America’s Lawsuit Culture Undermines Our Freedom
(New York: Ballantine Books, 2001),
р.
4-5.
6.
В ПАРКЕ
Сначала вымерли бизоны
На островках бизоньей зоны.
Затем подохли бегемоты
От кашля жгучего и рвоты...
Оцепенела вдруг собака,
Последним помер вирус рака...
И только между Марсом, правда,
И тихо умершей Землёй
Ещё курили космонавты
И подкреплялись пастилой...
Глеб Горбовский
У меня сохранилось много фотографий, сделанных во время семейных выездов в
мичиганские парки в первый год нашего пребывания в Америке – 1979.
Вот наши дочери
купаются в озере.
Вот младшая
счастливо хохочет, раскачиваясь на качелях.
Вот я с гордостью
сажаю её в надувную лодку, купленную на заработанные деньги, и мы
готовимся уплыть в неведомые дали.
Вот моя жена,
Марина, чистит пойманную мною рыбёшку, а я разжигаю костерок для
священодействия – варки ухи.
Если бы эти
фотографии увидел сегодняшний страж парковых законов, рейнджер в зелёной
форме и шляпе с полями, он насчитал бы в них с десяток грубых нарушений,
за которые, по нынешним правилам, полагаются штрафы, судебные слушанья, а
то и лишение родительских прав за то, что подвергли детей смертельной
опасности.
Начать с купанья.
Сегодня оно
разрешено только в тех местах, где присутствует дежурный спасатель. Он
сидит на деревянной вышке и всматривается в гущу купальщиков,
барахтающихся внутри тесного садка, размером с волейбольную площадку,
огороженного канатами на пробковых поплавках. Глубина – не больше полутора
метров. Заплыть за канаты – нарушение, сразу раздадутся свистки. Не
послушаешься, откажешься вернуться – могут удалить из парка или даже
оштрафовать.
Кругом – чудесный
водный простор, но ты обязан довольствоваться бултыханием в густой толпе,
где люди задевают друг друга локтями, плечами, пятками. Половина
купальщиков – дети, которые вряд ли выполняют правило «не писать в воду».
Ничего не поделаешь – безопасность отдыхающих превыше всего.
Если рабочий день
спасателя кончается в пять часов, даже этот огороженный загон становится
запретным. Вы хотели искупаться после работы? Забудьте и думать. Проезжая
по шоссе, вы видите справа и слева то реку, то озеро. Можете быть уверены,
что напоретесь на таблички: «проход запрещён», «купанье запрещено».
«Озеро Ларк Лэйк в Западной Вирджинии было открыто для рыбалки и пикников
с 1993 года. Но компания, владеющая озером заметила, что подростки,
пикникующие там, не отказывают себе и в купаньи. “Рано или поздно
кто-нибудь утонет, и на нас подадут в суд,” – решили менеджеры и закрыли
доступ к озеру вообще. Люди покупавшие дома в окрестностях, были
разочарованы, для многих близость к воде была решающим фактором в выборе
места. Но что они могли поделать?»1
В 1997 году я
приехал с визитом в Россию. Гуляя по набережной Невы, с изумлением увидел
плывущего в воде человека. Он плыл широкими саженками, с явным
удовольствием, метрах в пятидесяти от берега. Никакой спасательный катер
не мчался ему наперерез, никакие полицейские трели не оглашали воздух. На
пляже у стены Петропавловской крепости люди загорали, закусывали, входили
в неогороженную воду и, видимо, даже не представляли, что это право кто-то
может отнять у них, отравить запретами. Неужели американские
отцы-основатели должны были внести в Конституцию пункт о праве каждого
гражданина купаться во всех озёрах и реках своей страны, чтобы будущим
бюрократам было невозможно лишить его этой радости?
Фотография дочери на
качелях может вскоре стать таким же раритетом, каким для нас были
фотографии бабушки в карете. По всей Америке детские площадки избавляются
от каруселей и качелей. Горки для катанья детей тоже нередко объявляются
опасными и либо выбрасываются на свалки, либо продаются с аукциона местным
жителям – этим «безответственным» родителям, готовым подвергать
смертельному риску собственных малышей.
Фотография в
надувной лодке изображает вопиющее нарушение правил: ни на отце, ни на
дочери нет спасательного жилета. Так и ждёшь, что из-за обреза выскочит
рейнджер и выпишет штрафной билет. Эти стражи порядка часто демонстрируют
усердие, выходящее за рамки рационального. Их роль – поддерживать порядок,
охранять мирных граждан. Но воры, грабители и насильники редко выбирают
парк местом своих преступлений. Рейнджерам приходится отыгрываться на
людях законопослушных, дружелюбных, благонамеренных. А это требует
известной изобретательности.
Во время пикника в
Харриман парке, расположенном к северу от Нью-Йорка, наша приятельница
устроилась со своим бутербродом в переносном кресле, поставив его у воды.
Рейнджер пошёл к ней и приказал вернуться «в отведённое для еды место», то
есть в густое и шумное скопление столов и дымных жаровень.
В другой раз
рейнджер в Пенсильванском парке отыскал меня, сидящего с удочкой у ручья,
и объявил, что моя машина неправильно отпаркована на стоянке. Он заставил
меня – семидесятилетнего – вскарабкаться обратно к месту въезда на
довольно крутой холм и переставить автомобиль. Пикантность состояла в том,
что на обширной стоянке других машин не было.
На фотографии с
варкой ухи запечатлено деяние, за которое можно схлопотать обвинение в
поджоге леса. Никаких костров! Огонь разводить только в специальных
металлических коробках с решёткой наверху, установленных рядом с врытыми в
землю столами и скамьями.
Действительно,
гигантские лесные пожары случаются в Америке каждый год и приносят
огромный урон. Но вот группа учёных лесоводов обратила внимание на
интересный феномен: когда спиливают старое дерево, видно, что на срезе
примерно каждый двадцатый круг темнее других. Была выдвинута теория, что
это следы пожаров, пережитых деревом в соответствующий год. Эти
ограниченные пожары, случавшиеся от чьей-то небрежности или от молнии,
уничтожали мелкий валежник, кусты, сухостой, а крупные деревья выживали.
Но решительная борьба с мелкими возгораниями привела к тому, что горы
горючего материала накапливались в лесной чащобе годами. Они-то потом и
порождали огонь такой интенсивности, что воспламенялись и большие здоровые
деревья, превращая округу в пылающий вулкан.
Однако даже в
кострах и пожарах не содержится такого количества потенциальных
«преступлений», как в кастрюльке с пойманной рыбкой. Ибо главным объектом
преследований для рейнджеров являются охотники и рыболовы. Эти окружены
таким количеством запретов, правил, ограничений, что обнаружить нарушение
и покарать за него не составит труда. Гонения на охотников я знаю только
понаслышке, но, будучи с детства страстным рыбаком, нахлебался в Америке
унижений и угроз от рейнджеров без счёта.
Теоретически их
задачей является охрана рыбных богатств страны. Категорически запрещено
использовать сети и, уж конечно, глушить рыбу взрывчаткой. Большинство
американцев настороженно относится к породам, которые невозможно
превратить в филе без костей. Из пресноводных они включают в меню только
форель, лосося, налима (catfish). Изредка на прилавках магазинов можно увидеть корюшку (smelt) или дальнего родственника сига (shad).
Щук, окуней, судаков, карпов и всякую костлявую мелочь станут есть только
иммигранты. Но и эти породы окружены строжайшими правилами, указывающими
разрешённый вес, размер, количество, сезон ловли.
Однажды мне удалось
вырваться на рыбалку в Харриман-парк в будний день. Уже минут через
двадцать неведомо откуда рядом со мной возник рейнджер в форменной зелёной
шляпе с полями. Первым делом он направился к моему ведёрку и выплеснул его
содержимое на землю. Три пойманные рыбёшки размером с ладонь забились на
траве. Он аккуратно замерил их и вежливо объявил, что я совершил три
нарушения правил, но он выпишет штраф как за два. Окей?
Похоже, он искренне
ждал благодарности от нарушителя. Но старый хрыч не оценил доброты стража
порядка. Он заявил, что всё это совсем не «окей». Он практически стал
орать на лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей. Он
обзывал его мелким тираном, отравляющим жизнь мирных граждан. Он кричал,
что, если даже всё население Америки выйдет с удочками на берега рек и
озёр, это и на одну тысячную не уменьшит число костлявой мелочи, которую
вы объявляете нуждающейся в защите. Что никакой нормальный человек не
может запомнить все правила, меняющиеся от года к году и от штата к штату.
Что разжиревшие, никем не избранные бюрократы сидят в своих кабинетах и
выдумывают всё новые и новые запреты, чтобы оправдать своё существование.
А вы, молодые и здоровые люди, рвётесь на тёплую и безопасную работу –
штрафовать детей и пенсионеров, вместо того, чтобы заняться охотой за
преступниками и террористами.
Ошеломлённый
рейнджер дописал свой штрафной билетик, положил его на пустое ведёрко и
молча удалился. Конечно, рыбалка была безнадёжно испорчена. Дома я жирно
написал на квитанции «не виновен» и отправил по указанному адресу,
приложив письмо, в котором излил свой клокочущий гнев. «Все эти запреты и
ограничения не имеют никакого отношения к охране природы, – писал я. –
Большинство рыб, снятых с крючка и отпущенных в воду, всё равно погибнут.
Но бюрократы в своих кабинетах будут штамповать всё новые и новые правила,
чтобы оправдать свою позицию и зарплаты».
На вызов в суд не
ответил, штраф платить не стал. И ничего – весь конфликт истаял без всяких
последствий. Если не считать комка в горле, безотказно набухающего у меня
при виде любого «защитника окружающей среды» в зелёной шляпе с полями.
Охрана рыбных
богатств океана ведётся ещё более свирепо. Да, мы знаем, что там за
горизонтом, в нейтральных водах японский траулер тянет за собой
многомильную капроновую сеть, которая губит всё живое. С траулером мы
ничего поделать не можем. Но мы отыграемся на любителях. Рыбак, выезжающий
на своей лодочке в океан, – забудь о своём конституционном праве на защиту
от несанкционированного судьёй обыска. В любую минуту к тебе может
подлететь моторка с защитником камбал, трески, полосатых басов, порги,
переворошить твой улов и наверняка найти что-нибудь подлежащее жирному
штрафу.
Большинство
американцев давно смирилось с этим террором и предпочитают сразу
выбрасывать пойманное обратно в воду без разбору. Я мог бы перестать
покупать крючки – столько раз извлекал их из брюха потрошимых рыбёшек.
Кажется, к обществам защиты пушных зверей уже добавились группы борцов с
мучителями-рыболовами. На экране телевизора увидел сердобольную тётку,
кричавшую на испуганного рыбака: «А вам бы понравилось, если бы вы
потянулись за яблоком, и тут с неба упал железный крюк и вонзился вам в
горло?!».
Однако для русского
человека отказ от вековой традиции поедания улова невозможен. Это
священный завершающий ритуал. Уберите его – и всё счастье рыбалки
испарится. С годами я отработал целый набор приёмов, как прятать
«незаконную» добычу в кустах и потом незаметно уносить её в автомобиль,
где обыск пока запрещён даже рейнджерам. Но в последние годы решил перейти
на ловлю исключительно в частных прудах, где ты платишь за вход и куда
рейнджерам путь заказан.
Вообще
законопослушность американцев поразительна. Страна покрыта лесами, но вход
в них практически закрыт. В грибной сезон мы постоянно наталкивались либо
на проволочные ограды, либо на плакаты с надписью «не входить», прибитые к
каждому пятому стволу на опушке. Ни у кого это не вызывает протеста. А что
там делать – в лесу? Только обожжёшься ядовитым плющом или подхватишь
смертельно опасного энцифалитного клеща. Мы уж лучше проведём выходной
около собственного, хорошо продецинфицированного бассейна – как славно!
Конечно, отнятие
качелей у детей и шельмование рыбаков и купальщиков не представляют собой
угрозы для судеб страны. Я уделил этим явлениям столько внимания лишь
потому, что иррациональный характер движения благонамеренных проявился в
них особенно ярко. На самом же деле борьба за тотальную безопасность
отдыхающих и защита страждущих рыб являются лишь крошечным фронтом,
ответвлением гигантской войны, которая началась всё в те же 1960-е годы.
Называется эта война, полыхающая в общенациональном масштабе, «Охрана
окружающей среды». В ней есть свои знаменитые битвы, свои полководцы, своя
тактика, свои флаги – зелёные, и конечно свой упорный, злонамеренный,
жестокий враг: индустриально-промышленный капитализм.
Будем справедливы:
первые успехи этой войны принесли заметные улучшения в деле очистки
воздуха в городах и воды в реках и озёрах. В правление Никсона было даже
создано соответствующее министерство:
Environmental
Protection
Agency (EPA). Оно ввело ограничения на допустимое содержание вредных веществ в
автомобильных выхлопах и промышленном дыме, таких как свинец, угарный газ,
озон.2 Воздух и вода в Америке стали заметно чище, но раз
созданное министерство не могло почить на лаврах. Оно должно было
расширять свою деятельность, чтобы оправдать рост числа чиновников и их
зарплат.
Первой крупной
жертвой нового отряда бюрократов стал ядохимикат ДДТ, применявшийся в
сельском хозяйстве. За его открытие швейцарский химик Герман Мюллер в 1939
году получил Нобелевскую премию. Позднее была обнаружена также его
невероятная эффективность в уничтожении малярийных комаров. Несмотря на
многие научные исследования, подтверждавшие его безопасность для людей,
птиц, рыб и животных, под давлением зелёных, в 1972 году Министерство
охраны среды запретило его применение и ограничило производство. В Африке,
Азии, Южной Америке после этого возобновились эпидемии малярии, которые
унесли сотни тысяч если не миллионы жизней.3
Другой ядохимикат
под названием Алар применялся для обработки яблонь. В 2011 году крупнейшая
группа благонамеренных защитников природы
NRDC (National
Resources
Defense
Council) объявила его причиной рака у детей и сумела раздуть такую панику, что он
был запрещён министерством. Позднее подсчитали, что человек должен был
съесть 50 тысяч фунтов яблок, обработанных Аларом, чтобы это имело
какой-то отрицательный эффект. Другие исследования показали, что одна
чашка кофе в двадцать раз более канцерогенна, чем все примеси промышленных
ядохимикатов, попадающих в пищу человека в течение дня.4 Но
дело было сделано, а потребитель не заметил подорожания яблок, связанного
с исчезновением важного защитника деревьев от насекомых.
Охрана окружающей
среды сделалась любимой формой реализации благих намерений для миллионов
людей. Они вступали в добровольные общества по защите меч-рыбы и трески,
моржей и пятнистых сов, лесов Амазонки и коралловых рифов Австралии. В
штате Нью-Джерси расплодившиеся медведи сделались угрозой для жителей, и
было решено выдать охотникам 50 разрешений на отстрел их. В день выдачи
лицензий у конторы лесничего собралась толпа сердобольных защитников, в
четыре раза превосходившая число охотников. На пляже в Нью-Йорке одна
ироничная журналистка стала собирать подписи под призывом запретить
hydrogen
dioxide. Десятки людей охотно подписывали, не спрашивая, что это такое, и не
отдавая себе отчёта в том, что это просто наукообразное название обычной
воды: Н2О.
Борьба с глобальным
потеплением выплеснулась за границы Америки, превратилась в род профессии
для тысяч энтузиастов. Партии зелёных завоёвывают места в парламентах
многих европейских стран. Американский лидер этого движения, бывший
вице-президент Ал Гор, сделался миллиардером, выпуская книги и фильмы на
эту тему, выступая по радио и телевиденью. Ирония состоит в том, что в
1970-е годы зелёные раздували страх перед глобальным
похолоданием, грозили возвратом
ледникового периода.5
Достигнуть влияния и
власти над людьми легче всего, объявляя себя единственным спасителем их от
страшных грядущих бедствий. На этом вырастало могущество католической
церкви, обещавшей жителям средневековой Европы защиту от мора, насылаемого
ведьмами, от немилости Господа, разгневанного на их терпимость к еретикам,
от вечного горения в аду за грехи, не искупленные участием в крестовом
походе или приобретением индульгенции. Точно так же и коммунисты во всём
мире спешили занять позиции защитников трудового люда от происков
всесильного и безжалостного капиталиста. Теперь защитники окружающей среды
выступают в роли наших спасателей то ли от тотального замерзания, то ли,
наоборот, от таянья ледников и нового всемирного потопа.
Количество
добровольных сообществ зелёных в Америке перевалило за пятьсот, суммарные
пожертвования, получаемые ими на борьбу с индустриальным капитализмом,
«разрушающим природу», приближаются к десяти миллиардам долларов.6
Но невозможно подсчитать то вздорожание промышленных изделий и
энергоносителей, которое индустриальный мир должен переносить на
потребителя, подчиняясь всем требованиям, запретам и ограничениям,
выпускаемых Министерством охраны природы под нажимом зелёных.
Милтон Фридман в
своей книге «Тирания статус кво» объясняет, каким образом правительство
заставляет потребителя расплачиваться за его прожекты, нацеленные на
охрану окружающей среды. «При помощи
регулирования законодатели могут распоряжаться нашими деньгами без
введения дополнительных налогов. Допустим, они вводят регулирование
выхлопных газов автомобилей. Производители должны потратить несколько
сотен долларов на соответствующие изменения конструкции в каждом
автомобиле и перенести этот расход на покупателя. Важное отличие от
налогообложения состоит в том, что ни законодатель, ни избиратель, ни
владелец автомобиля не в силах определить, какова величина этих расходов,
и не может решить, стоят ли того достигаемые улучшения.»7
Азот, кислород и
углекислый газ составляют атмосферу земли. Содержание углекислого газа
ничтожно: 38 молекул на 100 тысяч молекул воздуха. Однако он играет важную
роль в процессах фотосинтеза. Было подсчитано, что промышленные выбросы в
атмосферу добавляют по одной молекуле к 38 каждые пять лет. Этого
оказалось достаточно, чтобы Министерство в 2009 году внесло углекислый газ
в список «загрязнителей» и установило стандарты на его допустимые выбросы
для всех процессов, включающих сжигание углеводов.8
Борьба за чистоту
питьевой воды ведётся на многих уровнях, городские, штатные, федеральные
чиновники отвечают за то, чтобы ничто вредное не попало в чайники и
кофейники американцев. А что может быть вреднее микробов? Чем меньше
микробов в воде, тем лучше, – кто посмеет спорить с этим?!
Нет, только не я.
Раз учёные нашли, что добавка хлорина к питьевой воде – наилучшее средство
против микробов, нам – невеждам – лучше помалкивать. Помню, как мы взяли с
собой одну нью-йоркскую даму на рыбалку в большом водохранилище,
снабжавшем гигантский город водой. Поначалу она была в прекрасном
настроении, любовалась природой, читала нам стихи. Но вдруг страшная мысль
осенила её.
–
Постойте, постойте, – сказала она. – Вот эта рыбка, которую вы
поймали, – она ведь живёт в этом водохранилище?
Мы подтвердили.
–
И миллионы других рыб – тоже?
–
Конечно, где же ещё. Что вас так встревожило?
–
Но ведь все они писают в
воду! А мы потом пьём её!
Понятно, что после
такого открытия никакие антимикробные добавки не будут казаться этой даме
достаточными. У меня одна беда: на хлорированную воду мой организм
безотказно реагирует изжогой. Полагаю, что и у миллионов других
американцев – тоже. Недаром же целые полки в аптеках заставлены
лекарствами от изжоги, которая по-английски называется «ожог сердца» –
heartburn.
Видимо, штаты
состязались в повышении дозировки хлориновых добавок к водопроводной воде.
Например, я заметил, что Нью-Джерси обогнало в этом святом деле
Пенсильванию. Поэтому если мне на пути в гости к дочери хотелось
взбодриться чашкой кофе, я знал, что лучше дождаться пересечения границы
между штатами.
Кроме того, я стал
покупать для чая и супа галлоны с родниковой водой. Причём искал такие, на
которых было написано «без хлорина». Увы, вскоре такие бутыли исчезли, и я
понял, что доброхоты, борющиеся с микробами, добрались и сюда.
Что оставалось
делать? Я перешёл на бутыли, на которых написано «дистилированная». Изжога
исчезла, и мне остаётся только молить небеса, чтобы благонамеренные
воители с микробами не ринулись защищать меня от пока ещё не запрещённого
hydrogen
dioxide.
Примечания:
1.
Howard, Philip K. The Collapse of
the Common Good. How America’s Lawsuit Culture Undermines Our Freedom
(New York: Ballantine Books, 2001),
р.
4-5.
2.
Horowitz, David, & Laksin, Jacob.
The New Leviathan. How the Left-Wing Money Machine Shapes American
Politics and Threatens America’s Future (New York: Crown Forum, 2012),
р.
133.
3.
Там же, стр. 134.
4.
Там же, стр. 137.
5.
Там же, стр. 146.
6.
Там же, стр. 156.
7.
Friedman, Milton and Rose. Tyranny
of the Status Quo. (New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1984) p. 14.
8.
Horowitz, op. cit., pp. 130-131. |
|
|||
|