Номер 4(73)  апрель 2016 года
mobile >>>
Яков Фрейдин

Яков Фрейдин Крепостной музыкант

От автора: В номере 69 (декабрь 2015) журнала «Семь искусств» был опубликован мой рассказ «Судьба музыканта» о жизни скрипача Л.С. Тышкова.  Там я кратко упоминал его двоюродного брата пианиста Анания (Нану) Шварцбурга. К сожалению Ананий Ефимович рано ушёл из жизни всего в 56 лет и не оставил после себя никаких записей. В 1972 году он приезжал из Красноярска в Свердловск на свадьбу своей племянницы (я на той свадьбе был женихом), где мы с ним познакомились, и он, полулёжа на диване в своей любимой позе, весь вечер рассказывал мне про свою жизнь. Не могу себе простить, что в предсвадебной суматохе не записал тогда его удивительные истории. В этом рассказе я пытаюсь восстановить судьбу этого замечательного человека по крохам того, что за 44 года сохранила моя память.

 

Поезд остановился у деревянного перрона старинного белорусского городка Полоцка. Из мягкого вагона вышли два молодых человека довольно необычного для этих мест вида. В глаза бросались их короткие клетчатые брюки английского покроя с застёжками ниже колена, яркие модные рубашки западного стиля и широкополые шляпы, а главное – открытые и улыбчивые лица. Такие лица в советской стране к тому 1936 году уже не встречались вовсе. Одному из этих иностранцев было 19 лет, а другому 18. В руках они держали по небольшому баульчику. Выйдя из вагона, ребята неуверенно стали озираться вокруг, но их растерянность была не долгой. К ним сразу бросилась маленькая старушка с криком «Лёвочка! Наночка!» Они оба обхватили её руками: «Здравствуй, бабушка! Вот и мы!»

Бабушка жила недалеко от вокзала в маленьком покосившимся домике с огородом, прямо у реки Даугава. Приезд внуков стал для неё самым ярким событием за многие годы, с тех пор, как её дочери и сыновья разлетелись по всему свету – от Америки до Китая. Это была её первая и последняя встреча с внуками – мальчики родились и выросли в далёком китайском городе Харбине и лишь месяц назад переехали в СССР, страну где ещё до революции родились их родители и пока ещё жили многие родственники. А в последний раз они виделись потому, что этих двух ребят ждали впереди страшные испытания, а сама бабушка, когда через несколько лет стало трудно жить одной, перебралась к дочерям в Ленинград, где и умерла от голода в 1942 году. Но пока это лето было для неё временем счастья.  Внуки гостили у неё целый месяц, она их поила парным молоком, что покупала у соседки, и кормила изумительным борщом своего приготовления. Ребята помогали ей в огороде, рыбачили на реке, а вечерами рассказывали про свою жизнь в далёкой стране. Особенно ярким рассказчиком был младший внук Нана:

-        У нас в Харбине был большущий дом, с верандой, мама работала с Лёвиным отцом в его аптеке. В доме была китайская прислуга, убирала, готовила еду. Когда мы ещё были детьми, мы с Лёвой всегда были вместе, вместе в школу ходили, только в разные классы, жили рядом. Когда его стали учить на скрипке, моя мама сказала – а мой сын будет играть на рояле, чтоб дети могли выступать вместе! Вот так и получилось – я стал пианистом, а Лёва скрипачом. Мы играли вместе почти каждый день, давали концерты, про нас в газетах писали. У нас были хорошие учителя, а потом Лёвин учитель уехал в Токио и забрал его с собой. Лёва жил в Японии четыре года у него в доме, много выступал с концертами и даже стал знаменитым. Этой весной советский посол пригласил Лёву переехать в Москву, чтоб учиться в консерватории. А Лёва ему сказал – я поеду только с вместе с Наной! Тогда посол связался с вашим правительством, и они ответили – хорошо, вместе так вместе, пусть приезжают оба. Мы и приехали. Нас сразу приняли в Московскую консерваторию, даже без экзаменов, но сейчас лето и занятия начнутся только в сентябре. Вот мы и решили приехать к тебе в гости, бабушка».

Так действительно оно и было. Двоюродные братья-вундеркинды только в июне приехали из Харбина в Москву по приглашению советского правительства. Трудно сказать наверняка, почему в те годы советской стране, а вернее Сталину, вдруг понадобились талантливые музыканты?  Видать была у него идея фикс стать «впереди планеты всей» в самых разных областях культуры. В 1936 г. М. Ботвинник стал чемпионом мира по шахматам (поделил первое место с Х.Р. Капабланкой), в 1937 г. должен был состояться конкурс скрипачей и пианистов в Брюсселе. Музыкальные таланты стали нужны позарез. Хватало, разумеется, и своих, но на всякий случай про запас собирали и за бугром – кто знает, вдруг пригодятся? Вот Льва Тышкова, а с ним и его двоюродного брата Анания (Нану) Шварцбурга, детей ещё дореволюционных эмигрантов, привезли в Москву из Китая и отдали в учёбу к лучшим педагогам Московской консерватории: Лев стал студентом А.И. Ямпольского, а Ананий учился у К.Н. Игумнова. Поскольку в те страшные годы молодых людей готовили для показа за границей, на их явно западный облик, свободомыслие и раскрепощённое поведения пока закрывали глаза. Пусть себе порезвятся до поры до времени. И они резвились во всю силу своего молодого темперамента. Особенно Нана. Будучи блестящим пианистом, он ещё обладал прекрасным актёрским талантом, несмотря на свои 18 лет был уже широко эрудирован, начитан, и слыл душой любой компании. Вокруг него всегда собирались друзья, он прекрасно рассказывал анекдоты, знал массу интересных историй, особенно о Китае и других станах, где хотя и не бывал сам, но слышал о них от своих харбинских приятелей, поездивших по свету. В то время такое свободное поведение в стране, где стало жить «лучше и веселее», мягко говоря, было хождением по острию ножа.

Однако в 1937 г. на международный конкурс им. Эжена Изаи в Брюсселе Льва и Нану решили не посылать. То ли их уровень сочли ниже, чем у Ойстраха и Гилельса, но, скорее всего, начинало раздражать их независимое поведение свободных людей, и Вождь решил, что пришла пора пустить друзей под нож. И в самом деле, зачем стране рабочих и крестьян лишние музыканты?

— — —

Льва арестовали в Москве 1 декабря. Нана в это время жил в Ленинграде, куда он переехал к родителям и перевёлся в Ленинградскую консерваторию.  За ним пришли сразу же после Нового Года. Вытащили прямо из постели среди ночи, под безумный плач его матери Рахили связали руки, запихали в чёрный воронок и увезли в Большой Дом. Продержали пару дней в общей камере, а потом ночью привели на допрос. Не сказав ни слова, следователь и его помощник стали его жестоко избивать. Били по голове, пинали ногами, стараясь угодить по почкам. Потом усадили на стул, облили водой, чтоб в себя пришёл, и следователь сказал:

-        Давай, рассказывай, как же тебя сподобило стать японским шпионом? А может и английским? Нам ведь всё известно. Твой двоюродный брат Лев Тышков признался, что сам шпионил на Японию и тебя вовлёк для собирания секретной информации. Вот тут протокол готов, давай, подписывай и не трать наше время.

Разумеется, говорил он вовсе не так вежливо, как тут написано, а перемежал слова площадным матом. Ещё не понимая обстановку, Ананий сказал:

-        Да никакой я не шпион и мне не в чем признаваться. Всё это неправда!

Но тут дверь отрылась, и вошёл другой следователь, видимо начальник, совсем молодой, с густыми русыми волосами, пышными усами и холодными рыбьими глазами. Следователь сразу вскочил и к нему обращается:

-        Вот, товарищ капитан, японский шпион. Не желает признаваться. Уж протокол готов, а он не признаётся.

-        А вы что, - тихо сказал усатый, - забыли про указание товарища Ежова? Бить, бить и бить, пока не сознается! Вот смотрите, я вам покажу, как надо. Он подошёл к Нане и спросил, чем он занимался до ареста? Нана с трудом выговорил – я пианист.

-        Ах вот, как, - улыбнулся тот, - значит, на рояле играете? А вот скажите-ка мне, какая рука для игры на рояле важнее, правая или левая?

Нана пробормотал, что обе важны, но для правой партия может быть сложнее.

-        А пишете вы ведь правой рукой? – Нана кивнул. На что начальник опять улыбнулся, взял его за левое запястье и сказал:

-        Ну тогда мы правую руку пока побережём. Пойдёмте-ка со мной.

Затем подвёл Нану ко входной двери, открыл, положил его левую ладонь в проём у дверных петель и со всей силы дверь захлопнул. Как лучины, хрустнули поломанные кости. Нана закричал, потом задохнулся от ужасающей боли и осел на пол. Кожа на пальцах лопнула, кровь потекла на пол, а палач мягко сказал:

-        Вот теперь можно и продолжить. Правая рука пока что действует, возьмите-ка в неё ручку и подписывайте протокол, а не то мы и с ней повторим то же самое.

Взял он Нану теперь за правое запястье, подволок его обмякшего к столу, вложил ему в пальцы ручку, обмакнул в чернильницу и ткнул в лист бумаги на столе: «Пишите».  Нана нарисовал закорючку и потерял сознание.

Очнулся он в камере. Рука ныла, но резкой боли не было. Кто-то хлопал его по щекам и лил в рот воду из алюминиевой кружки. Старичок с бородкой клинышком, Нана уже знал, что был он профессор из медицинского института, тоже «шпион», сказал сокамерникам, которые собрались вокруг раненого: – Переломы довольно серьёзные, но чтоб кости правильно срослись, надо их сразу зафиксировать. Вы уважаемые, подержите парнишку, ему сейчас будет опять больно, но выхода нет, надо кости сложить.

Он снял с себя рубашку, закрутил её в тугой жгут и вложил Нане в рот меж зубов. Кто-то из зэков отодрал каблук от ботинка и подал доктору, потом все вместе прижали Нану к полу и доктор принялся за работу. Повезло Нане – он опять потерял сознание от невыносимой боли, а когда очнулся, разглядел, что рука замотана тряпкой так, что сломанные пальцы плотно уложены на каблук, и даже перевязь через шею сделана из куска рубахи. Пролежал он в забытьи до утра и даже чуткие вертухаи его не беспокоили.

Через несколько дней его опять вызвали к следователю и объявили приговор – 10 лет, а ещё через неделю отправили на этап. В первой пересыльной тюрьме была больничка, там фельдшер руку перевязал, почистил нагноение и подивился, как мастерски были кости уложены. Каблук выбросил и даже сделал новую шину из дощечки. Повезло шпиону – может, будет ещё на рояле играть. Ехали на восток долго и в начале февраля привезли его на свердловскую пересылку. Завели в камеру, где народу было не так уж много, человек пятнадцать, и вдруг крик: - Нана!

Оглянулся – Лёва! Вот радость-то! Двоюродные братья обнялись, кто-то из зэков место уступил на койке, чтоб присесть, и проговорили они до отбоя. Ночью правило – должны лежать, руки вытянув поверх одеяла и разговаривать нельзя. Встреча была недолгой и на следующее же утро развели их на многие годы. Впереди у каждого был главный этап – Лёве на северный Урал, а Нане – намного дальше. Этап для зэков это крёстный ход, его ещё выжить надо. И молитва у них была такая: «Господи, упаси меня от лесоповалов Норильска, от торфяных болот Мордовии и от золотых шахт Колымы». Вот эта Колыма пианисту с поломанными пальцами и выпала.

— — —

На Владивостокской пересылке его обрили наголо, одежду от вшей прожарили, в баню сводили и погрузили с сотнями таких же зэков в трюм парохода. В Магадан, столицу Колымы, этап пришёл к лету, выгрузили зэков с парохода в бухте Нагаева и развезли по лагерям. Анания Шварцбурга отправили на работу в шахту добывать руду, не то оловянную, не то золотую – для зэка какая разница? Рука болела меньше, кости медленно но срастались. Дощечку он снял, но на всякий случай спрятал её в бушлате. Стал понемногу разрабатывать пальцы и мог уже рукоять от тачки крепко обхватывать. Разминал он пальцы постоянно, даже когда тачку возил, а по ночам на нарах вообще беззвучные гаммы играл. Через несколько месяцев перевели его на лесоповал в далёкий лагерь, километров за сто на север от Магадана. Там со своим напарником пилил он брёвна под бессмысленный повтор: «мне-тебе-начальнику-мне-тебе…» и так далее без конца.

 Скоро короткое Колымское лето сменилось сначала хлёсткими дождями, а затем лютыми морозами. Мела пурга и драный бушлат был плохой защитой от северной зимы. В лагере свирепствовали цинга и дизентерия, но умерших хоронить в мерзлоте было невозможно. Стаскивали их за лагерь и зарывали в снег до весны. Не стоит здесь подробнее писать об аде Колымы – лучше Шаламова никто этого не сделал и, думаю, уже не сделает.

Мать его, Рахиль, после того, как Нану арестовали, какими-то правдами и неправдами умудрялась узнавать все перегибы его крёстного пути и ехала вслед за этапом, чтоб к сыну быть поближе. В первое время с дороги писала она письма своему брату, Лёвиному отцу, а потом письма прекратились. Сгинула она навсегда где-то на бескрайних просторах Сибири.

В лагере выжить на общих работах редко кому везло, но судьба сжалилась над молодым пианистом. В лагерях Дальстроя, так называлась эта империя рабского труда, для поднятия настроения зэков при выводе на работу играл духовой оркестр. Нацисты эту чудную идею позже переняли в своих концлагерях. Культурные всё же страны Россия и Германия! На счастье Наны у начальника конвоя оказался музыкальный слух. Его постоянно злила фальшь духовиков-любителей, что ежедневно в пять утра провожали своей музыкой зэков на работу. Однажды доложили ему – пилит брёвна бывший студент консерватории. Вызвал его начальник и спрашивает, может ли он с духовиками поработать, чтоб их дудки не терзали уши культурного вертухая? Нана сказал, что сможет. Тогда с общих работ его сняли, и стал он с трубачами заниматься. Зазвучали они куда лучше – многие дудари играли по слуху, так он их нотной грамоте научил. Однажды решили создавать по лагерям культбригады – не столько, чтобы зэкам интереснее жить стало, но главное чтоб начальству скуку развеять. Нану в одну такую бригаду забрали, чтоб он там музыку делал. Пальцы он уже совсем разработал, только при переменах погоды болели сросшиеся переломы. Достали для Наны аккордеон, он на нём быстро научился, а в некоторых КВЧ (культурно-воспитательных частях) были даже пианино, так что он стал играть по памяти уже и пьесы классического репертуара. На одном таком выступлении в Магадане, вдруг вбежали охранники, всех зрителей на ноги подняли и концерт остановили – приехала и со своей свитой в зал вошла сама царица! Здесь надо пояснить.

В 39-м году по комсомольской путёвке приехала в Магадан двадцатичетырёхлетняя женщина весьма привлекательной наружности и очень неравнодушная к противоположному полу. Имя ей было Александра Романовна Гридасова. Сначала работала она в какой-то конторе, но однажды попалась на глаза всесильному хозяину Дальстроя, генералу Ивану Фёдоровичу Никишову. Увидел её этот царь-генерал и не стало у него с той минуты покоя, пока не отправил он свою жену и детей на «материк» (так называлась вся страна за Колымой, ибо добраться туда можно было только самолётом или морем). Как от семьи отделался, так сразу на Гридасовой женился, вернее – назначил её своей женой. Дал он ей сначала звание лейтенанта, а потом чины посыпались на неё один за другим. И должности стали у Гридасовой одна важнее другой, пока не назначил её муж на самый высокий после себя пост – начальницей Маглага – самого большого лагеря в Дальстрое. Была у неё личная машина Студебеккер с шофёром, слуги. Жили царь с царицей в шикарном особняке с садом (сад в Магадане!). Парочка эта отличалась самодурством и жестокостью и жизнь любого, хоть зэка, хоть вольнонаёмного, целиком зависела от их прихотей. Кличку Гридасовой в Магадане дали Екатерина Четвёртая – всё же по отчеству была Романовна, непонятно только почему четвёртая? Кроме мужчин была у царицы ещё одна страсть – обожала артистов и искусство, хотя абсолютно ничего в нём не понимала. Образование у неё было никакое, но когда-то ещё девчонкой попала она в Тамбове на спектакль, с тех пор влюбилась в театр и теперь решила – быть в её империи придворному театру. Стала она по лагерям собирать актёров, музыкантов, певцов, художников и вскоре появился в Магадане музыкально-драматический театр имени Горького со своей труппой из зэков.

Зашла царица в КВЧ, где Нана играл Шопена, все вскочили, уступили ей место в первом ряду, она милостиво позволила продолжать. Когда концерт кончился, она Нану к себе призвала и сказала, что он ей понравился, а потому она забирает его к себе в театр. Вот так стал он музыкантом в крепостном театре. Занимался с актёрами – готовил их к оперным спектаклям, аккомпанировал драматическим постановкам и часто солировал с оркестром, которым руководил талантливый дирижёр и композитор Пётр Ладирдо, тоже зэк, разумеется. Спектакли и концерты в этом полюсе лютости были на самом высоком профессиональном уровне. Хотел я написать, что работали те актёры и музыканты не за страх, а за совесть, а потом подумал – всё же за страх! Мадам Гридасова часто приходила на репетиции, со своим мнением не лезла и советов не давала, но следила, чтоб была полная отдача. Однажды, когда репетировали оперу «Кармен», заметила царица, что дирижёр чем-то недоволен и выговаривает концертмейстеру духовой группы.

Подошла она к сцене и спрашивает:

-        Что тут у вас стряслось? Ты чем недоволен?

-        Александра Романовна, здесь у Бизе есть соло фагота. У нас в оркестре нет фаготиста и я прошу, чтоб эту часть сыграли кларнеты, а у них не получается, как надо.

-        Сам знаешь, я в этих тонкостях не понимаю, но ты мне, Петя, напиши-ка на бумажке в чём проблема. Какой тебе музыкант нужен, я поищу.

Дирижёр написал и недели не прошло, во время очередной репетиции заводят в зал насмерть перепуганного очкарика с фаготом в руках. Посадили его в оркестр, оказался этот новенький чудным музыкантом. Потом выяснилось, что царица сначала по своим лагерям поискала, но фаготиста не нашла. Тогда она мужу сказала: «Достань мне фаготиста!». Связался генерал с Москвой и той же ночью арестовали фаготиста из одного московского оркестра и доставили самолётом в Магадан. Ничего не поделаешь – искусство требует жертв. Только почему-то жертвам это не в радость. Таким поворотом дел Лидардо потом долго мучился, знал бы, что так получится, слова ей бы не сказал.

В 1944 году в Магадан прилетела американская правительственная делегация во главе с Вице-Президентом Генри Уоллесом. По приказу Берии устроили для них потёмкинскую деревню. Магаданские магазины ломились от свежих фруктов и овощей, счастливые шахтёры-стахановцы приветствовали дорогих гостей, а вечером им показали концерт в доме культуры. По возвращению в Америку этот наивный вице писал, что больше всего его потряс первоклассный оркестр в такой глуши. Америке в этом плане надо бы поучиться у России.

Пришёл как-то к ним в театр вольнонаёмный актёр. Оттрубил он семь лет зэком на золотых приисках Колымы, а после освобождения уехать на материк ему не позволили, и устроился он играть в Магаданский театр. Там он близко сдружился с Наной и длилась это дружба потом многие годы. Звали того парня Георгий Жжёнов и стал он впоследствии известным киноактёром. Разумеется, жизнь артистов и музыкантов в театре была несравненно легче, чем у зэков в лагерях и потому многие не только выжили, но даже жизнь свою пытались устроить. Нана в Магадане встретил свою старую знакомую по Харбину Инну Рудинскую и вскоре с позволения и благословения царицы на ней женился. Там же в Магадане и дочь родилась.

Бывали в их жизни и забавные моменты. Вот один такой случай. Ставили в театре оперу «Мадам Баттерфляй» Пуччини. В одной сцене Пинкертон должен зайти в комнату к Чио-Чио Сан и увидеть у неё ребёнка. Ну где взять для спектакля в Магадане ребёнка? Тут вспомнил кто-то, что у вольнонаёмной костюмерши Розы Исааковны есть пятилетний внучек. Родители его сидели по колымским лагерям, а костюмерша с внучком сама сюда приехала, чтоб быть поближе к его папе и маме. Привели этого малыша, одели в нарядный костюмчик и велели во время спектакля просто стоять на сцене и ничего не делать. На премьере во втором акте Пинкертон выходит на сцену, видит Чио-Чио Сан с мальчиком и поёт, указывая на него рукой: «Чей это ребёнок?». И тут неожиданно вежливый малыш решил ответить красивому дяде в белом кителе и крикнул на весь зал: «Я внук Розы Исааковны!» Спектакль пришлось остановить. Сердобольная царица от смеха даже расплакалась и подарила малышу невиданный заморский фрукт – яблоко.

В начале 48-го года заканчивался у Наны его десятилетний срок и все мысли были о скорой воле, о встрече с матерью (не знал он, что её уж нет), с отцом. Перед самым новым годом к нему подошёл конвойный и сказал: «Александра Романовна приказала вам срочно к ней явиться». Отвели его к ней в управление, она деверь за ним плотно прикрыла и говорит:

-        Ананий, слушай меня внимательно. У тебя через неделю срок кончается. Но радоваться не спеши. Муж вчера бумагу из Москвы получил, где приказ дан, чтоб всех, у кого срок кончается, не выпускать, а намотать ещё пять лет в довесок. Иван этот приказ в силу пока не ввёл, а потому сделаем вот что. Я приготовила документы о твоём освобождении и вот тут пропуска на материк для тебя и твоей жены с ребёнком. Сейчас же и уезжайте, да так далеко, как можете. Когда приказ в силу войдёт – будьте на материке.

Поблагодарил её Нана и тем же вечером уплыли они на пароходе во Владивосток, а оттуда поездами по диагонали – через всю страну. Как и советовала Екатерина Четвёртая – уехали так далеко, как только возможно. Через два месяца добрались они до Сухуми, сняли комнату. Нана устроился преподавателем в музыкальное училище – вот, казалось, можно снова начать жить.

— — —

Но не тут-то было. Приказ об отмене освобождения зэков действовал по всей стране и через полгода Нану в Сухуми нашли, опять арестовали и отправили в тюрьму в Тбилиси. Пробыл он в тюрьме несколько месяцев уже в качестве английского шпиона – Япония к тому времени была побеждена и шпионы ей были ни к чему. За те несколько месяцев, что провёл он в тюрьме, умудрился даже прилично выучить грузинский язык. В Тбилиси особое совещание постановило в лагерь его не заключать, всё же отсидел он уже свою десятку, а отправить в ссылку на пять лет в посёлок Мотыгино в Красноярском крае. Если не знаете, что такое Мотыгино, лучше вам и не знать. И поехали Шварцбурги под конвоем опять на восток, в сибирскую ссылку.

Сняли они в этом посёлке комнатку, кое-как жили, но работы не было никакой и стали с голода и тоски доходить. Было ему там совсем невмоготу, много хуже чем в Магадане – без денег, без зимней одежды, нечем ребёнка кормить, да и без музыки не мог он жить.  Написал тогда Ананий прошение начальству, чтоб позволили ему отбывать ссылку ну хоть в чуть-чуть более культурном месте. Сжалились и разрешили ему переехать в Енисейск, что на север от Красноярска. Тоже не Рио Де Жанейро, но там хоть были клуб и музыкальное училище.

Буквально на следующий день после переезда в Енисейск, пошёл Ананий разыскивать этот клуб. Клуб оказался в добротном особняке ещё старой кирпичной постройки. Дверь была не заперта, побродил по безлюдным коридорам и зашёл в зал. Там было пусто, только лежали расстеленные по полу красные полотнища и какая-то измождённая старуха рисовала на них лозунги к первомайским праздникам. Но главное – в дальнем углу сцены стоял настоящий рояль, поцарапанный, пыльный, заваленный каким-то хламом. Но рояль! Нана подошёл к нему, скинул на пол мусор, отёр рукавом пыль и открыл крышку. Сначала нежно погладил клавиши, как ребёнка по голове, потом уселся на стул, посидел молча, вздохнул и заиграл рапсодию Листа.

Вскоре заметил он, что та старуха, которая рисовала лозунги на полу, подошла к роялю, стоит рядом и слушает, прикрыв рот руками. Она не мигая смотрела на его руки и по щекам её текли слезы. Когда он кончил играть, она, слегка картавя, зашептала: «Ещё, ещё, пожалуйста, играйте ещё. Прошу вас, я так много лет этого не слышала…»

Играл он для неё долго, а главное - для себя. Потом разговорились и сказала она, что зовут её Анна Васильевна и вот уж три десятка лет, как носит её судьба-злодейка по тюрьмам, лагерям и ссылкам. За что сидела – он её не спрашивал, а она его. Такие вопросы задавать было не принято, да и смысла не было, и так ясно – за ничто. Анна Васильевна жила в Енисейске в ссылке одна, неподалёку от Шварцбургов и Нана пригласил её к ним зайти в тот же вечер. Когда познакомились поближе, она коротко про себя рассказала:

-        Я из очень музыкальной семьи. Можно сказать – выросла в музыке. Мой отец был прекрасный пианист, звали его Василий Ильич Сафонов. По рекомендации Чайковского его назначили сначала профессором, а потом директором Московской консерватории. Петра Ильича я, конечно, знать не могла – он умер в тот год, когда я родилась. В нашем доме постоянно звучала музыка, часто бывали у нас Танеев, Рахманинов, Скрябин, да вообще все лучшие музыканты начала века. После гражданской войны так сложилось, что я на воле была мало и музыки у меня в жизни не стало на многие годы. А теперь вот, Ананий Ефимович, мне вас Бог послал за мои мучения. Кроме вас нет у меня никого. Вернее, есть где-то в лагерях мой сын, но я ничего о нём не знаю...

С тех пор Анна Васильевна часто к ним приходила, нянчила их дочку Наташу, всегда засиживалась за полночь, за что Нана с женой прозвали её «Каменный Гость». Ананий устроился преподавателем в музыкальное училище, давал концерты и руководил городским хором. Совсем скоро вся культурная жизнь в этом сибирском городке стала вращаться вокруг Шварцбурга.

Когда после смерти Сталина закончился у него срок ссылки, позволили ему переехать в Красноярск, а вскоре полностью реабилитировали. Устроился он на работу в Красноярскую филармонию, сначала концертмейстером и довольно скоро стал её художественным руководителем.

Природа щедро одарила талантами этого человека. Он был одарён во всём - блестящий пианист, великолепный рассказчик, мастер рисовать карикатуры и шаржи, обладал приятным баритоном, был красив, умён, обаятелен и, как магнит, притягивал к себе самых разных людей. Он вёл постоянные музыкальные передачи на красноярском радио и телевидении, часто выступал с лекциями. Его друзьями стали многие выдающиеся музыканты того времени – А. Хачатурян, М. Ростропович, Д. Ойстрах, друг детства ещё по Харбину О. Лундстрем, да разве всех перечислишь! Для многих из них гастроли в Красноярске часто были лишь поводом встретиться и побыть с Ананием Ефимовичем.

Казалось, пришёл наконец к нему покой и настала нормальная жизнь, но умерла жена и остался он один с дочкой. А ещё в глубине души его жил леденящий страх. Нана вздрагивал при каждом стуке в дверь, скрипе тормозов за окном, при звуке шагов на лестничной клетке или шуме лифта. По ночам снились кошмары, что вот опять его арестовывают, бьют по почкам, ломают пальцы, везут по этапу и пилит он дрова под шарманочный напев: «мне-тебе-начальнику…» Он просыпался в холодном поту и долго не мог снова уснуть. Когда видел на улице милиционера или просто человека в военной форме, сердце замирало и холодели руки. Будучи одним из самых известных и популярных в Красноярске людей, получил он квартиру в доме для большого начальства. Соседом по лестничной клетке был генерал КГБ, начальник краевого управления. Когда генерал по-соседски заходил, у Наны пропадал голос и деревенели ноги.  Сосед не мог понять, почему у такого блестящего лектора и самого общительного человека в городе вдруг заплетается язык и дрожат руки. После смерти Сталина и с наступлением «вегетарианских» времён уже не арестовывали людей без всякой на то причины, но память продолжала нашёптывать ему: «Не верь им. Было это раньше, будет опять. Берегись и будь начеку».

Когда у Анны Васильевны закончился срок очередной ссылки, позволили ей уехать из Енисейска и она сразу поселилась в Красноярске, хотела быть ближе к Нане. Опять, как в раньше, она часто засиживалась у него допоздна, нянчила Наташу, наряжала её кукол, ходила за покупками, убирала в доме. Буквально стала членом семьи. Нана много работал, почти каждый вечер проводил в филармонии или на телевидении, так что «Каменный Гость» была даже кстати. Однажды когда пили чай и смотрели телевизор, она ему сказала:

-        Ананий Ефимович, я, кажется, не говорила вам, кто был мой первый муж? Могу сказать - звали его Сергей Николаевич Тимирёв. Моя фамилия и сегодня по нему - Тимирёва. Был он героем Русско-Японской войны, до 17-го года служил старшим офицером у императора Николая Второго на его личной яхте Штандарт, а уже после нашего развода в 18-м году стал он контр-адмиралом белого движения на Дальнем Востоке.

Как услышал Ананий эти слова, страх сжал его горло когтистой лапой – в его доме днюет и ночует жена, хоть и бывшая, белого контр-адмирала, да ещё офицера Николая Второго! За такую связь – вдруг опять арестуют и новый срок намотают! Нашёптывал ему страх – надо эту Анну Васильевну Тимирёву от дома отвадить, она может накликать беду. Но как это сделать он не представлял. Всё же дружили они уже пять лет и природная деликатность и порядочность не позволяли ему сказать: «больше ко мне не ходите». Она не понимала его чувств и продолжала приходить.

Прошло время. Страх от общения с Тимирёвой как-то притупился и Анна Васильевна бывала у них почти каждый день. Однажды, когда пили они чай и смотрели телевизор, как и пару лет назад она сказала:

-        Ананий Ефимович, я кажется не говорила вам, кто был мой второй муж? Могу сказать. Мужем моим был адмирал Колчак. Я из-за него Сергея Тимирёва оставила. У нас с Колчаком была безумная любовь и хоть мы не были венчаны, я стала его женой. Когда его арестовали в Иркутске, я сама в тюрьму пошла, чтоб его поддержать и быть рядом. Там мы с ним в разных камерах сидели, но нам удавалось обмениваться записками. А после того, как они его убили, с тех пор вот уж 35 лет я всё по тюрьмам, лагерям и ссылкам. Только за то, что я его любила. Однажды я следователя на допросе спросила «За что?», а он мне отвечает: «Советская власть вам столько горя принесла, что вы не можете не быть её врагом». Вот так…

Тут у бедного Анания Ефимовича чуть сердце не остановилось и опять, как раньше, страх сжал ему горло и он твёрдо решил – надо, надо её отвадить. Кто знает, какие ещё были у неё мужья? Стал он к ней нарочито холоден, менее приветлив – может сама поймёт? Но не понимала и продолжала приходить.

Одним вечером, когда Анна Васильевна укладывала Наташку спать, к Нане зашёл его приятель, красноярский писатель-историк. Он сказал:

-        Ананий, ты знаешь всех и все знают тебя. Может, ты мне поможешь найти одного человека? Я сейчас пишу книгу по истории Сибири и там у меня есть глава про адмирала Колчака. Мне дали доступ к архивам, но в них ничего нет про него, как о человеке, а без этого глава будет сухой и казённой. В документах я вычитал, что была с ним в той же тюрьме в Иркутске его жена Анна Тимирёва. Мне в архиве сказали, что она сейчас живёт где-то в Красноярском Крае, но я не представляю, как мне её найти?

Нана усмехнулся – знал бы он, что прямо сейчас сидит эта самая Анна Тимирёва в соседней комнате и укладывает его дочку спать! Он попросил писателя подождать, а сам зашёл к Анне Васильевне и рассказал, что её разыскивает писатель-историк и хочет с ней поговорить о Колчаке. Она ответила:

 - Я не знаю этого человека. Может он такой, как они все, а может у него есть совесть. Передайте ему моё условие – если он напишет, что Колчак был враг советской власти и это всё, что там будет сказано, я с ним говорить не стану. Но если он ещё добавит к этому, что был Александр Васильевич отважным моряком, крупным учёным, полярным исследователем, в высшей степени культурным и исключительно порядочным человеком, я с ним поговорю.

Нана вернулся к гостю и сказал, что познакомит его с женой Колчака, но только на её условиях. Тот согласился и дал слово. К его чести, он это слово сдержал, книгу написал правдивую и даже при советской цензуре смог в ней сказать правду про «Верховного правителя России».

В 1956 году сообщили Анне Васильевне, что её единственный сын Владимир Тимирёв был расстрелян ещё в 1938 г. и теперь реабилитирован. В 60-м её саму наконец реабилитировали и она решила переехать в Москву, город своей юности. По просьбе Наны Д. Шостакович и Д. Ойстрах смогли выхлопотать для неё крохотную комнатку в коммуналке на Плющихе и мизерную пенсию в 45 рублей. Там она и прожила в нищете последние пятнадцать лет своей жизни.

Через полвека после первого ареста она писала стихи, обращаясь к своему Колчаку:

          Но если я ещё жива

          Наперекор судьбе,

          То только, как любовь твоя

          И память о тебе.

— — —

С её отъездом Нана несколько успокоился, много работал, ездил по стране, встречался с друзьями. Часто бывал в Москве, останавливался там у своего старого друга Георгия Жжёнова.

Шли годы, но прошлое не хотело отпускать его и страх возврата в былое жил в нём помимо его воли. Всё чаще щемило сердце, всё чаще приходили ночные кошмары и со стоном просыпался он в холодном поту.

А однажды не проснулся.


К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:27
Всего посещений: 79847




Convert this page - http://7iskusstv.com/2016/Nomer4/JFraden1.php - to PDF file

Комментарии:

Лидия Заблоцкая
Россия - at 2018-08-22 09:51:30 EDT
Низкий поклон и бесконечная благодарность автору. Прочитала на одном дыхании. С авторами комментариев во многом согласна,было бы правильно,если бы этот рассказ прочитали те,кто взывает к тени Сталина и задумались, а что бы могло случится именно с ними, с их родными и близкими в то страшное время? Не согласна лишь с проклятиями в адрес страны. Страна великая,прекрасная и многострадальная, как и большинство людей, живущих в ней. В истории многих стран были правители-тираны, печально, что и Россию не обошли стороной. Главное, чтобы сохранилась память и не повторились те ужасы,которые искалечили судьбы людей....
Розенталь Майя
Нацрат, Израиль - at 2018-04-02 22:25:10 EDT
Какие трагические судьбы ! Тяжело читать и сопереживать . Удивительно, как удавалось людям в нечеловеческих условиях выжить и творить!?! Я родилась в СССР в 53-м году, когда не стало "Отца всех народов" и счастлива , что смогла в лихие 90-е выехать и увести своих детей, чтобы они жили в свободном и демократическом мире ! Страшно подумать как жили наши родители , дедушки и бабушки ,что им пришлось пережить, войну, фронт, эвакуацию, голод , болезни, аресты,смерть родных и друзей! Сколько погубили умных и талантливых людей, скольким поломали судьбы! Ужасная страна и история их не учит !!!

Яков Фрейдин
Калифорния, США - at 2018-01-29 00:22:17 EDT
От автора:
Уважаемый Феликс,
с интересом прочитал ваш рассказ. Действительно, судьбы людей, которых угораздило оказаться в СССР либо по рождению, либо по воле судьбы, вызывают печаль, сочувствие, жалость, и удивление тому, как недальновиден бывает человек. Кстати, меня зовут не Яков Ильич, это имя одного читателя, который оставил отзыв перед Вами. Не знаю, родственники ли мы с Вами, всё может быть. Если Вам интересны другие мои рассказы, они все собраны в веб-сайте www.fraden.com

Феликс Рахлин
Афулв, Израиль - at 2017-11-26 21:52:27 EDT
Уважаемый автор, Яков Ильич Фрейдин!
Я начал читать Ваш рассказ и, признаюсь честно, пока не окончил, продолжу позже, хотя тема меня очень интересует, я и сам написал несколько книг о своей семье, в которой сплошные "шпионы" и "враги народа" - только в близкой родне таких 11, включая отца и мать... Но меня привлекла Ваша фамилия: это была девичья фамилия моей покойной жены. Хотя её отец избежал судьбы моих родителей, однако буквально чудом, т.к. в 1919 г. в родном Херсоне был (правда, недолгое время) "председателем малой коллегии губернской ЧК" под "ревпсевдонимом" Язиф (это аббревиатура из букв его фамилии и имени: Изя (прочитанное справа налево, и первой буквы фамилии - получилось Язиф. "Товариш Язиф" - название моей повести, опубликованной 31 августа 2017 в израильской "роман-газете", Вы же можете прочесть её в электтрооном виде по ссылке:http://proza.ru/2012/09/11/1008
Мальчишке было 19 лет. Разобравшись, чем приходится заниматься, он ужаснулся и сбежал... на фронт, а потом и вовсе покинул РКП и впоследствии тщательно скрывал этот эпизод своей жизни.Что ему и удалось. Я потом определил жанр как "Плутовская повесть". Не родственник ли Вы с героем её? = Ф.Р.

Ива
Россия - at 2017-11-25 00:30:26 EDT
Большое спасибо Якову за память,которая должна быть с нами всегда. Вот уже второй раз перечитываю.
Яков Ильич Фрейдиен
Екатеринбург, Россия - at 2016-11-01 08:10:23 EDT
Удивительно, но автор мой полный тёзка и Земляк!!! Живу в Екатеринбурге с 1970 года. Буду откровенным, я не разделяю убеждений моего Тёзки. Но его повествование больно тронуло моё сердце. Я по специальности строитель, но музыка меня сопровождала всю жизнь. То, что Сталинизму, в его самых ужасных проявлениях, необходимо предъявить счёт, в этом нет сомнения. Сколько великих людей погубили, сколько талантов уничтожили варвары. Жаль, что эта статья не стала известной широкому кругу читателей. Спасибо моему тёзке и земляку, безусловно талантливому публицисту за статью. Я.И. Фрейдин
Сегев Наташа
Тель Авив, Израиль - at 2016-07-04 12:08:47 EDT
Спасибо большое автору за напоминание нам всем, что никогда нельзя забывать о тех ужасных годах, когда ломались судьбы...
Александр Бараш
Иерусалим, Израиль - at 2016-06-22 13:42:05 EDT
Спасибо автору за ещё одно напоминание о тех тяжёлых временах, о сломленных судьбах, о необходимости помнить, осознавать и не допоскать повторений ужасов истории.
Регина
Centreville, VA, USA - at 2016-06-05 18:57:24 EDT
Спасибо большое, залпом прочитала! Да уж невероятно, куда камень не кинь в Российскую семью, так попадешь в яблочко, а именно репрессированных . А Главное, что про каждого можно писать истории и они будут потрясающе интересны, захватывающие как и Ваша Яков.
Про мою семью с моих слов Написадо трижды в "Ботинке", начиная с родителей; по обеим сторонам-одни в 37 расстреляны, папин дед врачом у Будённого сгинул. Потом папе повезло в 56 вернули после смерти тараканища. Каждый раз пытаюсь заставит себя собрать воедино все наброски..........
Ещё раз спасибо Регина

Агния
Rishon Le Tzion, Select..., Israel - at 2016-05-27 10:48:08 EDT
это настолько невероятная история! Хотя, чего уж мне удивляться - сама родилась в семье ссыльных ,в Сибири. А мой папа получил блестяще образование в "шарашкиной конторе " для музыкантов - Тюменском Муз. училище, созданном для ссыльных Профессоров.
Написано блестяще - прочла залпом!
Вот еще один" Крутой маршрут"...

Ида Немцович
Нюрнберг, Германия - at 2016-05-24 10:37:17 EDT
Потрясена и очень волновалась. читая этот рассказ про невероятно тяжелую судьбу талантливых людей. Это безумие не должно повториться!
Борис Ярвелов
Москва, Россия - at 2016-05-21 23:26:41 EDT
С большим волнением прочитал потрясающий рассказ о судьбе Анания Шварцбурга, в особенности те его строки, где рассказывается о его знакомстве и дружбе с А.В. Темирёвой. Дело в том, что писатель, которого он познакомил с женой Колчака, был наш замечательный алтайский писатель, старинный друг нашей семьи Марк Иосифович Юдалевич, автор романа о Колчаке "Адмиральский час" , к сожалению, ныне покойный. Последний раз я виделся с ним в 2007 году, когда приезжал в свой родной Барнаул. И тогда , сидя за чашкой чая, мы с родственниками и друзьями слушали его подробный рассказ, как он искал подходы для этого знакомства с А.В. Темирёвой. Он знал, бывшая жена Верховного правителя на контакты идёт очень неохотно, от бесед с журналистами отказывается. Он стал искать какой-то необычный подход и нашел его: в омских архивах он обнаружил письмо Колчака к Анне Васильевне, которое тот не успел в свое время отправить. Вот с этим письмом Марк Юдалевич к ней и явился. Анна Васильевна взяла в руки письмо, и узнав знакомый почерк, извинилась и вышла в другую комнату. Через какое-то время Марк Иосифович услышал сдавленные рыдания. Но довольно быстро овладев собой, Темирёва вышла к гостю. "Я никогда не думала, что получу от Саши весточку через столько лет", -были ее слова.Разумеется, после этого между ними установились вполне доверительные отношения и работа пошла. Анна Васильвна Темирёва похоронена на Ваганьковском кладбище со своим отцом В.И. Сафоновым.
Vladimir Solovyev
East Stroudsburg, PA, United States - at 2016-05-21 05:33:26 EDT
До глубины души потрясён этой историей и хотелось бы посоветовать почитать её тем ,кто ностальгирует по Сталину ,по Советскому Союзу и по советской власти.Мне всё это очень близко и будоражит воспоминания,ведь довелось побывать на этапах ,в столыпинских вагонах и вообще увидеть и ощутить на себе всю страшную специфику Гулага. Светлая пямять всем этим людям и я не мог сдержать слёз когда выяснилось кто такая на самом деле Анна Васильевна......это святая женщина.Так изломать и исковеркать ей жизнь только за то что она любила и оставалась верна на протяжении всей её жизни истинному патриоту России Александру Васильевичу Колчаку.С горькой усмешкой говрю посмотрите кто сейчас правит Бал в Стране!?...Комментарии излишни...
Борух Д. Натапов
нью Йорк, сша - at 2016-05-20 12:53:26 EDT
БОЛЬШОЕ СПАСИБО ЗА РАССКАЗ О СУДЬБЕ ОДНОГО ИЗ СЫНОВЕЙ НАШЕГО ВЕЛИКОГО НАРОДА, ЯВЛЯЯСЬ ПРИМЕРОМ ЖИЗНЕУТВЕРЖДАЮЩЕГО ДУХА ТВОРЦА,ПРИМЕРОМ СИЛЫ, ЛЮБВИ К ЖИЗНИ И ВЕРНОСТИ ЦЕЛИ ДЛЯ ВСЕХ НАС
Геннадий шварцбург
Monsey, NY, USA - at 2016-05-16 06:34:16 EDT
Спасибо за рассказ. Честно не знаю был ли Ананий моим родственником или нет. Насколько я знаю, мои родственники по линии папы (Шварцбурги) несколько поколений жили на Украине и моя Пра-пра-пра-пра бабушка даже жила в Киеве. Я родился в Киеве. Удивительная и очень трагичная судьба. Я безумно рад, что мне удалось моих детей увезти из этой ужасной проклятой страны.
A.Варпаховский
Natick, MA, USA - at 2016-05-15 21:14:13 EDT
Все так и было. Есть ряд неточностей:
1. В то время в Магадане был Дом Культуры им. Горького, а не театр.
2. Едиственная опера, которая была поставлена силами культ бригады Маглага это "Травиата". Поставил ее мой дядя Леонид Викторович Варпаховский. Дирижером был Ладирдо, а художником по костюмам была Шухаева, супруга знаменитого художника Василия Иванивича
Шухаева. Исполнительница партии Виолетта впоследствии стала женой моего дяди. Благодаря этой постановке, не считая других многих постановок драматических спектаклей, мы получили разрешение на въезд в запретную зону.

Шиманская Елена
Екатеринбург, Россия - at 2016-05-12 17:22:22 EDT
Большое спасибо за рассказ. Долго думала и поняла:Лев Тышков скрипач свердловской филармонии, преподаватель свердловской консерватории, отец моей одноклассницы. Вот так много десятилетий спустя я узнала то, что раньше тщательно скрывали.

Григорий Галич
Ганновер, ФРГ - at 2016-05-10 20:00:21 EDT
Сталинская кровавая кханалия не обошла и нашу семью, как и миллионы других семей . Каждый раз знакомясь с трагическими судьбами людей, переживших(и не переживших) кошмар, царивший в стране по милости патологического садиста и изувера, удивляюсь и возмущаюсь - насколько сильно въелось в кровь и мозг советского быдла его кровавое наследие. А ублюдская зюгановская партия несколько лет назад учредила "орден Сталина" и вручает его наследникам сталинизма. И в день Победы и в другие дни заваливает цветами мраморного идола у кремлевской стены. Недавно в Севастополе в нахимовском парке прошел митинг, на котором собравшиеся(очевидно, дети и внуки лагерных "кумов", вертухаев и садистов-кагэбистов, стоя пели песню местного "барда" - "Верните Сталина нам в бронзе и граните!" Все это - трагедия и недоброе предзнаменование для России.

Светлана Липницкая
Щёлково, Россия - at 2016-04-30 20:02:18 EDT
Низкий поклон автору, благодарюя которому я узнала истории удивительных людей.Талантливых во всём... Спасибо талантливому автору так глубоко прочувствовавшему судьбы этих людей и за юмор рядом с трагедией. Имею ввиду рассказы Тимирёвой о своих мужях.... Сердце сжимается от того, как выживали эти люди в страшные времена, оставаясь Людьми среди предательства и зверства нелюдей! Никогда не должно это повториться. Низкий поклон автору и вечная память ушедшим ....
a.s.
ny, ny, - at 2016-04-26 03:59:41 EDT
пОТРЯСАЮЩИЙ РАССКАЗ!дОЧЬ в.и.САФОНОВА В АДУ ГУЛАГА?! СТАРАНИЯМИ САМОГО ПРОФЕССОРА САФОНОВА БЫЛ ПОСТРОЕН бОЛЬШОЙ ЗАЛ мОСКОВСКОЙ кОНСЕРВАТОРИИ И ВТОРОЙ ЕЁ КОРПУС. Его ученики - Розина Бесси-Левина и её муж ИОСИФ ЛЕВИН стали заметными музыкантами в США и приехали сюда по совету своего учителя после 1905 года. Несколько лет Сафонов был Главным дирижёром оркестра Нью-Йоркской Филармонии. Учениками Розины Лнвиной были несколько ввыдающихся американских пианистов в том числе гениальный Вэн Клайберн. И такая судьба его дочери?!Впрочем, то был удел пмногих людей - членов семей выдающихся людей - деятелей культуры, литературы, поэзии, театра, учёных и многих других - что называеься "цвеетом нации". Восторжествовали "лысенки"! Так и кончилось царство "лысенок", вппполне закономерно, нечему особенно удивляться, а потом разбежались уже все, кто мог...
Б.Тененбаум
- at 2016-04-19 18:26:03 EDT
Потрясающая история, и при всей своей удивительности (и Харбин, и "приезд в СССР по приглашению", и встреча с подругой Колчака) поразительно типичная. Одна и та же мясорубка молола и перемалывала миллионы судеб других людей, и исключительно талантливых, таких, как герой этого повествования, и не столь одаренных, а самых обыкновенных, выдернутых из жизни и превращенных в "лагерную пыль".

И ведь что удивительно - в стране к этой чуме не возникло иммунитета.

Cоплеменник
- at 2016-04-19 15:11:24 EDT
Спасибо!
Евгений Лаук
Красноярск, Россия - at 2016-04-19 05:27:05 EDT
Дорогой Яков, огромное Вам спасибо за прекрасный рассказ о замечательном музыканте А.Е. Шварцбурге! Я с большим интересом прочитал его. У Вас замечательный слог и явный литературный дар. Спасибо также за публикацию некоторых новых фотографий!

_Ðåêëàìà_




Яндекс цитирования


//